Вверх по дороге, ведущей в ад

– Не берусь судить, каждый верит в то, во что хочет. Я, когда мне было совсем плохо, тоже обращалась к Богу, вернее, к Божьей Матери. Не поверишь, молитва возникла в памяти словно ниоткуда. Когда-то, еще в детстве, отец взял меня с собой в костел. Мы гостили у него на родине, он привел меня на воскресную службу. Я почти ничего не поняла. Ксендз что-то читал на польском, люди пели, молились. Я не думаю, что мой отец истово верующий человек, как я сейчас понимаю, но что-то заставило его пойти в костел и взять с собой меня. Он ходит на службу очень редко, только тогда, когда не может найти выход. А такое случается редко. Я, как мне казалось, вообще ни во что не верю. Ты часто видел подобное зрелище?

– Нет. Раза три или четыре. Все плато представляет собой некую аномальную зону. И возможно, не только плато. Кроме сияния, здесь происходит много странных вещей. Это и разного рода миражи, и другое.

– Что другое? Летающие тарелки?

– Нет! Просто другое, что невозможно объяснить и рассказать словами. Тут может происходить такое, что немыслимо в обыденной жизни.

Лошади сами двинулись вперед, выполняя невысказанную команду. Сияние угасло, только где-то вдали, озаренная солнечными лучами, горела зубчатая вершина. Некоторое время Инга была поглощена собственными мыслями, она не могла объяснить, что с ней происходит, но то, что происходило в душе, меньше всего походило на тревогу. Наоборот, покой и уверенность поселились в ней. Прошлое, как далекое, так и недавнее, будто отодвинулось, скрылось за полупрозрачной пеленой и больше не терзало. Покачиваясь в седле, она смотрела на бугристую, изрезанную провалами и ложбинами поверхность плато. В торчащих местами красноватых скалах угадывала загадочные фигуры. Воображение рисовало восхитительные, поистине неземные картины. Еще немного – и она, пожалуй, совсем могла отрешиться от реальности, если бы голос Арсения не вернул ее к действительности.

– Знаешь, – начал он безо всякого вступления, – я, когда впервые очутился в этих местах, часто общался с людьми, живущими здесь испокон веков. Наслушался множество удивительных историй. Ты что-нибудь слышала о Беловодье?

– Слышала. Какая-то сказочная страна с великанами и прочими чудесами! Еще в детстве читала! – не задумываясь ответила Инга.

– Сказочная она лишь отчасти. Начиная с семнадцатого века Беловодье, якобы прародину не то славян, не то вообще всех европейцев, искали очень упорно. В особенности приверженцы старой веры. Удивительно то, что поиски этого самого Беловодья не утихали ни в восемнадцатом, ни в девятнадцатом, ни в двадцатом веке. Наиболее горячие головы связывали Беловодье и Шамбалу воедино. Так вот, поиски шли не столь безуспешно, как кажется. Все пути сходились в достаточно ограниченный район. А именно окрестности Бухтарминского озера. Название знакомо?

– Если не ошибаюсь, это где-то рядом? – удивленно подняла брови Инга.

– Не ошибаешься! От того места, где мы с тобой находимся, не более тридцати километров по прямой! Как тебе это нравится?

– Так что там нашли? В самом деле Беловодье?

– Скорее потеряли, чем нашли. Дело в том, что в этих местах пропали, по крайней мере в начале двадцатого века, несколько экспедиций, направленных всемогущей ВЧК. Я справлялся в весьма авторитетных источниках. Действительно. Были экспедиции. Ушли и не вернулись, но не только они. Куда-то сюда уходили староверы целыми деревнями и пропадали. Никаких следов! Как в воду канули!

– Ты сам в это веришь? Невозможно просто так исчезнуть, должны остаться какие-то следы. Какие-то вещи, кости, наконец! Вон находят же стоянки древних людей!

– Находят! А здесь ничего, хотя искали основательно. Я сам разговаривал с одним из участников тех самых поисков. Интереснейший старик. Знаешь, что он сказал мне? Заявил, что каждый, кто приходит в страну ойротов, должен быть чист душой. Если человек пришел с добром и верой, то врата пропустят его, если же нет, то уничтожат.

– А как же Рерих? Ты говорил, что он возглавлял какую-то экспедицию? Он же вернулся? – спросила Инга.

– Да, и даже написал книгу. «Алтай – Гималаи». Если не ошибаюсь, в 1927 году. Я читал ее. Знаешь, там очень много неясного. Он пишет о том, чего по логике никогда не мог видеть. Даже если допустить определенный художественный вымысел, все равно многое не сходится. Разве только допустить, что книга написана, мягко говоря, не совсем нормальным человеком. Но в таком случае непонятно, как его воспринимали в мире. Ведь Рерих был вполне адекватен до последних дней. И как к исследователю к нему претензий нет. Остается только предположить, что либо напечатано было не все, либо в книге что-то зашифровано. Но так глубоко я разбираться не стал.

– А что именно тебя удивило?

– Понимаешь, там есть несколько описаний странных походов или путешествий, которые охватывают весьма солидный период времени. Хотя доподлинно известно, что сам Рерих не покидал лагеря более чем на сутки, максимум двое. Для столь подробных описаний он должен был погружаться в незнакомую среду на недели, а то и месяцы. Словно путешествовал во времени!