Вверх по Неве от Санкт-Питер-Бурха до Шлюшина

Дождь проливной, солнца зной
Все поля пожгло, сгноило,
Позаржавел серп с косой,
Отдыхает молотило.
Весь засох подножный корм.
День от дня весь скот худеет,
И заботный сельский дом
К общей жалости беднеет.

Вот лошадок продают,

То коров заветных дойных,
И от тягости дней черных
Батраками в мир идут.
А купец — под ключ амбары:
Клад ему тяжелый год,
И на хлебные товары,
Каждый день — цена растет!

Очерствел богач душою,

К бедным сделался, как лед,
Смотрит дикою совою
И своих не узнает!
А о том одна забота.
Чтоб рубли брать за гроши,
Превеликая охота
Жить на счет чужой души.

Надо сознаться, что описание для того времени довольно смелое, конечно, конец портит все впечатление, как и следовало для царствования Николая Павловича, стихотворение должно было окончиться славословием — начальство заметило указанный беспорядок, приняло меры и

И купцы переменились,
И установился цена!

но читатель того времени умел гораздо лучше читать между строчек и отличать, что написано поэтом по побуждению, по своей воле, и что зависит от благоусмотрения начальства.

Затем вплоть до самых Пелльских порогов берега Невы не представляют чего-либо особенно выдающегося — при впадении притоков рек, на устьях расположен ряд сел, между ними на устье Ижоры уже упоминаемое нами село Ижора, где Александр Невский победил шведов, около этого села устроен специальный лагерь для саперных и инженерных войск, имеется наводимый иногда понтонный мост, затем высокие трубы гофманских печей говорят о наличии кирпичных заводов, сравнительно большие, хорошо устроенные крестьянские избы свидетельствуют о благосостоянии крестьян, умеющих извлекать выгоду из близкого соседства со столицей.

Пелльские пороги находятся за устьем реки Тосны. При впадении этой реки в Неву, ширина последней равняется 520 саженям; выше Тосны, между селом Ивановским и деревней Петрушиной, Нева образует крутой поворот от севера к западу, каменистое ложе реки здесь самое узкое до 100 сажей и от мыса Святки с левого берега тянется на расстояние сажен 20 гряда наружных и подводных камней, течение реки быстрое и извилистое, здесь есть даже риф, посреди реки лежит довольно большая банка, но в смысле судоходства и эти пороги не представляют чего-либо особенно затруднительного, так как фарватер здесь в 20 и более футов глубины и до 50 сажен ширины при ширине реки до 100 сажен. И если экскурсантам не будет указано — вот знаменитые Пелльские пороги, то это место не вызовет с их стороны особого внимания.

Здесь уместно и прилично привести вообще небольшую справку из истории реки Невы.

Если город Санкт-питер-бурх должен считаться малолетком среди других столиц мира, — ему только недавно исполнилось всего-навсего двести дет, то и самая местность, где расположен Петербург, дельта нынешней красавицы Невы, да и самая Нева тоже не слишком древнего происхождения. Во всяком случае, образование реки Невы из довольно широкого пролива, достигающего местами 8–20 верст, произошло в современную геологическую эпоху, и это образование наблюдал человек, уже поселившийся на побережье Ладожского озера.

В нашей, так называемой Несторовой, летописи очень подробно описан путь «из варяг в греки», т.е. из Балтийского моря в Черное, но в этом описании еще не упоминается река Нева как река, есть только указание «на великое озеро Нево», т.е. нынешнее Ладожское и «из того озера вышло в устье моря Варяжского».

Конечно, нельзя вполне убежденно утверждать, что выражение Несторовой летописи показывает, что и во времена летописца Ладожское озеро непосредственно соединялось с Балтийским морем и вместо Невы был только широкий пролив. Надо полагать в этом выражении летописца отголосок старинных уже и для Нестора преданий, хотя и нет никакого сомнения, что и во времена Нестора Нева была несравненно короче и шире настоящей, а потому и не получила настоящего прозвища, а именовалась просто-напросто устьем великого озера Нево, чем она, без сомнения, и была в самом тесном смысле этого слова при первом появлении человека на берегах Ладожского и Балтийского бассейнов.

Те же летописи сохранили нам известия о каких-то страшных геологических катастрофах, происходивших на берегах Балтийского моря в X–XIII в.