Вверх по течению (СИ)

Я прекрасно понимал, что данный спектакль с выездным заседанием военно — полевого суда был рассчитан на осознание солдатами той мысли, что власть, высшая власть в империи, неустанно о них заботитьсяи ждет от них ответного чувства на поле брани. И тут же подумал, что для вящего закрепления эффекта требовалось еще расстрелять перед строем дезертира, но видимо такового не оказалось у организаторов под руками. Мне не было жалко этих аферистов, но все же… все же какое‑то чувство гадливости это действие в моей душе оставили. Не знаю, как у других… Никто своими переживаниями с соседями не делился, демонстрируя знаменитую в империи рецкую молчаливость. Тут надо либо патриотические лозунги орать, либо молчать в тряпочку.

Однако сухие формулировки Дисциплинарного устава приобрели свою выпуклость.

5

Главная площадь Втуца — наконец‑то я узнал, как называется этот город — непритязательно названная Плац — майор, приняла нас празднично.

Чисто вымытая брусчатка.

Цветочные гирлянды вьющиеся по балконам плотно забитыми любопытствующей публикой.

Трепещущие флаги империи и Реции.

Колокольный звон.

Нарядно одетые горожане. Многие в народных костюмах.

Все же Втуц столица большой провинции империи, бывшей феодальной марки. И последний маркграф Реции почтил сегодня нас своим присутствием, сидя в резном кресле на задрапированном тканью патриотических цветов временном помосте. Он сегодня в пышном генеральском мундире и черной лакированной каске украшенной на макушке золоченым орлом и 'буденовскими' усами на лице, только седыми, представляет здесь особу императора и от его лица принимает у рецких добровольцев присягу, превратив эту церемонию в праздник для всего города.

А вот призывники примут присягу в рабочем порядке в казармах. Им праздника не положено. Заметил я уже, что каждая мелочь тут работает на поощрение добровольчества в следующем поколении солдат. Казалось бы, какая разница, где присягать, но… возможность покрасоваться в парадном мундире перед родственниками дорого стоит. Тем более что присягнувший доброволец, хотя еще не гражданин империи, но уже не подданный императора, а его слуга. Статус! А к статусу, как я понял за месяц обучения, тут трепетно относятся. Человеку свойственно стремиться к тому что его возвысит над толпой. Древний Рим был грозой всего мира, когда служба в легионе давала ветерану права полного римского гражданства. А вот когда император Каракалла ради повышения сбора налогов все население Римской империи сделал гражданами, то начался закат не только империи но и всего римского мира. Массам не к чему стало стремиться.

Даже то, что нам выдали парадную форму, а призывники отправятся в маршевые роты в полевой, резко показывает разницу в нашем положении и чуется мне, что это может нам — добровольцам, это еще аукнуться по службе мелкими подлянками от призывников. Зависть очень нехорошее чувство, но такое естественное для человека.

После выездного военно — полевого суда нас два дня с утра до вечера сурово гоняли с ружейными приемами, предписанными при принятии присяги с оружием в руках. И ничего так вбили за столь короткий срок несколько движений до автоматизма. Скорее всего, наложилось кумулятивно на прошлый месяц интенсивного обучения. Шагистике тут придают первостепенное значение.

Когда мы — наша рота и еще две, проходившие курс молодого бойца в других лагерях, промаршировали взводными колоннами по главной улице на Плац — майор, то вся толпа горожан и на площади, и по тротуарам улицы устроила нам бурную овацию как оперным примадоннам в театре. Не скрою, такое внимание было приятно. И это мне… А каково ребятам с глухих горных хуторов? Тех просто перло от чувства собственного величия, аж штыки слегка закачались над строем.

За спиной кресла маркграфа на помосте стоял весь городской и провинциальный бомонд.

Перед помостом строй нарядных барабанщиков в высоких киверах с красным плюмажем.

Звучит горн, призывая всех к тишине.

Под мерный рокот барабанов знаменная группа из трех рослых офицеров выносит знамя империи и четким шагом направляется к нам. По обе стороны знамени офицеры с саблями наголо, готовые рубить любого покусившегося на святыню.

Началась сама церемония.

Знамя останавливается перед каждым взводом.

И мы по очереди выходим к нему. Делаем четыре приема ружьем — выданным каждому, но только на один день старым длинным капсюльным карамультуком с трехгранным штыком с положения 'на плечо' через положение 'на караул' к положению 'к ноге'. Встаем на одно колено, отводя праву руку с оружием в строну. В левую руку берется край знамени, и произносятся слова присяги.

— Я, Савва Кобчик с горы Бадон, добровольно вступая в имперскую армию клянусь отдать все свои силы, а если потребуется то и саму жизнь служению нашему отечеству и его императору Отонию Второму. Я торжественно обязуюсь, как слуга императора исполнять все приказы и распоряжения начальников, каковых сочтет поставить надо мной мой император.