Вверх по течению

Писарь незаметно тихо скрипел перышком, записывая каждое слово. «Магнитофоном работает», — пронеслась по моей голове забавная мысль.

— Я слушаю вас, господин ротмистр.

— Объясните мне, фельдфебель, как вы дошли до жизни такой?

Давно меня так не смешили.

А вот ротмистр очень удивился моей реакции и, когда я отхохотался, несмотря на неприятные ощущения в спине, недоуменно меня спросил:

— А что я сказал вам такого смешного?

— Может, вы сначала представитесь, документы мне свои покажете… А то я тут уже не знаю, что и думать о своем положении. И о том, кто вы такой на самом деле? По мундиру — боевой ольмюцкий кирасир, отличившийся в прошлой войне. И это как-то не вяжется с окружающими декорациями.

— Хм… — наклонил ротмистр свою голову вбок.

Мне вдруг стало заметно, как просвечивают розовым его уши в прорвавшемся в полуподвал потоке солнечного света. Наверное, он специально так сел, спиной к окну, чтобы мне не было заметно выражение его глаз. Так его лицо оставалось в тени. Не фара автомобильная в глаза, но некое бледное ее подобие. Я улыбнулся: как тут все еще патриархально. Наверное, и бить будут без затей и применения технических средств.

Офицер еще раз хмыкнул и полез в карман за своей военной книжкой.

— Я, как вы уже отметили, ротмистр королевских кирасир Зоран Петч. Но в данный момент являюсь офицером департамента контрразведки по гарнизону города Будвица. Вот мои бумаги.

Он передал мне в руки свое удостоверение.

Я его посмотрел и вернул обратно. Все сходится.

В свою очередь спросил:

— Чем обязан скромный фельдфебель с полигона такому высокому вниманию?

А сам себе внутренне вдалбливаю, что главное тут мордой не торговать. Они контора — они пусть и доказывают что хотят. Я им тут не помощник. Так меня еще дед учил.

— Вот я и спрашиваю вас, старший фельдфебель, как вы дошли до жизни такой?

— Вообще-то я не дошел, господин ротмистр, меня сюда в карете привезли. Черной такой… Со шторками.

— Шутите? Не хотите отвечать на мой вопрос? — надавил слегка голосом контрразведчик.

— При всем моем к вам уважении, господин ротмистр, я не услышал вопроса. А то, что вы сказали, я способен воспринять только как шутку, не более. И давайте определимся, что сейчас здесь происходит? Если идет беседа двух воинов, то к чему тут писарь? А если это допрос под протокол, то к чему лишнее словоблудие? Я так и не услышал, на каком основании меня арестовали и держат тут за решеткой? Причем так экзотически арестовали — путем умыкания из госпиталя по дороге в санаторий для выздоравливающих раненых.

— Это связано с тем происшествием на дороге, где вас ранили… — пояснил офицер, но не до конца.

— Так я дважды давал показания по этому инциденту. Полиции и военной юстиции.

— Я читал их, — отметил ротмистр. — Но в силу некоторых обстоятельств не счел нужным закрывать это дело. Для меня эти ваши показания неполные.

— Они в чем-то расходятся с показаниями капитан-лейтенанта Плотто? — спросил я в свою очередь.

— Отнюдь. Совершенно идентичны. Даже в мелочах. Но вот есть некие обстоятельства, которые несколько по-другому проливают свет на произошедшее дорожное приключение.

— Если это допрос, господин ротмистр — а судя по тому, что писарь еще здесь, то это точно он, — то ведите его согласно процессуальному порядку. А для начала предъявите мне обвинение. Я слуга императора и в силу своего статуса имею определенные права.

— Ну что ж, старший фельдфебель Кобчик, вы не оставляете мне никакого маневра для беседы.

— Какая же это беседа, если она протоколируется. Так что перейдем в плоскость юридических отношений. Я хочу услышать обвинение, по которому я незаконно задержан.

— Мы контрразведка и императорским указом имеем право задерживать любого заподозренного в шпионаже или пособничестве врагу на срок до тридцати дней.

Так, значит. Я уже шпион. Картина Репина «Приплыли».

— Что вы молчите, фельдфебель?

— Я не молчу, господин ротмистр, я вас внимательно слушаю. Это вы остановились на половине фразы. И, откровенно говоря, не понимаю, каким образом все, что вы сейчас сказали, относится ко мне.

Ротмистр недовольно крякнул и все-таки высказался прямо:

— Старший фельдфебель Савва Кобчик, официально объявляю вам, что вы задержаны департаментом контрразведки по подозрению в шпионской деятельности на восточного царя. И теперь мне ничего не остается, как действительно начать допрос под протокол. Итак…

Ну да, а раньше писарь все за мной записывал просто для памяти благодарных потомков. Рассказывай сказки детям.

— Господин ротмистр, если я арестован, то почему меня не выводят на прогулку? Это грубейшее нарушение режима содержания. Тем более я ранен…

— Принимается, — невозмутимо ответил ротмистр на мою эскападу. — Я распоряжусь, и вас будут выводить на прогулку в тюремный двор.

— Благодарю, господин ротмистр. Но все же не могли бы вы конкретизировать выдвинутое мне обвинение?

— Подозрение, — поправил меня контрразведчик.

— Для меня это без разницы, раз я не в санатории, а в тюремном подвале.