Вверх тормашками в наоборот-2 (СИ)

– Не прячь глаза, Индаруллина, – тихо и серьёзно произнёс Раграсс, – здесь никто не обидит тебя.

Она мотнула головой и дёрнула себя за косичку. Волосы давно растрепались и вились пушистым облачком, но это не смущало, а дарило, пусть крохотную, свободу.

– Меня не так легко обидеть, как кажется.

– Я знаю, – сказал странный мохнатка, – но хотел, чтобы и ты знала.

Пришпорив коня, он вырвался вперёд, и Инда залюбовалась ладным телом. Раграсс сидел в седле, но сливался с животным, будто был его неотъемлемой частью. Может, так оно и есть: в мохнатках звериного наполовину. Но  странно видеть, как понимают друг друга хищник и его потенциальная жертва. Наверное, у животных грань опасности не так ярко выражена, как у людей, – подумалось Инде.

Тут же к Инде присоединилась лендра. Удивительно: её не оставляли в покое, не давали думать и мучиться. Она не привыкла, что на неё обращают внимание. Где-то внутри ворочалось: да они носятся с нею, как с ребёнком! Не следят, не испытывают, не осторожничают, а наоборот: пытаются приободрить.

– Не грусти, девица, – улыбнулась одними глазами Росса, – подумаешь, белоглазого отправила собирать хворост на Небесный Тракт. Ему там давно костёр уготован, поверь.  Если бы не ты, неизвестно что было бы.

– Ты не понимаешь, – прошелестела устало, – убить легко. Тяжелее жить с этим. Не важно: злодей он или герой.

– Понимаю, почему же нет? – лендра смотрела вперёд. У пухлых губ пролегла складка. – Я ведь не вчера родилась. И… делала кое-что в жизни стыдное. Но если бы продолжала себя корить и ненавидеть, давно сгорела бы. Умей отпускать то, чего не изменить. Я знаю: убийство – грех и, может, не нам вершить правосудие. Но Обирайна зачем-то сталкивает нас лбами, да так, что кровь летит брызгами.Кто-то остаётся жить, а кому-то – Небо топтать. Поэтому отходи и не пытайся пить горечь души – захлебнёшься, а у тебя другой путь и другое предназначение.

Инда встрепенулась, пошла пятнами, вскинула на лендру глаза, задрожала губами и в волнении дёрнула себя за косичку.

– Что ты знаешь о моём предназначении?

Росса смотрит в глаза пристально. Инда тонет, захлёбывается в зелёной бездне – до головокружения, до слабости в руках и ногах.

– Я знаю, что ты с нами неспроста, – слышит, словно сквозь туман, резкий голос лендры. – Я знаю, что тебе суждено пройти путь, к которому ты не готова, но возврата нет, девочка. А ещё знаю, что ты наконец-то обретёшь покой и найдёшь семью. Израненное сердце часто тянется на свет и обжигается, ищет любовь и разбивается, как сырое яйцо в неловких и равнодушных руках. И раз за разом нелегко собирать себя, отправляясь на поиски хотя бы понимания. Я знаю: ты думала о том, когда же в очередной раз тебя пнут и бросят. Не сжимайся, ожидая удара, потому что здесь тебя всегда закроют собой и не дадут в обиду.

Инда, покачнувшись, отводит взгляд, хватает воздух ртом. Каким, оказывается, бывает вкусным ветер – с запахом мяты и лёгкой остротой горчушки.

– Кто вы? – спрашивает хрипло и прикладывает ладонь к пересохшему горлу.

Росса скалит белоснежные зубы.

– А не знаю, – произносит весело и косится дерзким глазом, – только уверена: мы – это ты, а ты – часть нашего мы.

Инда смотрит в высокое-высокое небо, где реет легендарный финист. Смотрит долго-долго, не решаясь опустить глаза, чтобы не пролить из бездонных блюдец солёную влагу, но слёзы всё равно катятся украдкой, скользят по вискам и оседают в оранжево-розовых пушистых кудряшках. Пусть текут. Это слепящее солнце виновато. Оно. Яркое-яркое солнце, отразившееся и навсегда застывшее в желто-золотистом цвете её глаз…

На горизонте показался Виттенгар – хмурые серые стены и чёрные, словно выжженные, ворота. А в сердце расцветал робкий цветок азалана – символ надежды на то, что теперь всё будет по-другому. И впервые Инда позволила себе верить в это.

Глава 26. Неприветливый Виттенгар. Геллан, Дара

Виттенгар встретил их запертыми воротами, что уже вызывало настороженность. Геллан держался в седле на упрямстве и умении не обращать внимания на боль. Тело не слушалось, но сейчас не до слабости. Им нужно пройти через Виттенгар, иначе путь удлинялся на приличный крюк. Делать его не хотелось. И так ползли медленно.

– В городе странный мор, – буркнул страж, – властительница велела всех предупреждать. Либо входите с пониманием, что можете окочуриться, либо проваливайте.

Геллан заколебался. Одно дело рисковать собою, другое – людьми.

– А в чём странность мора, стражник?

– А косит только мужиков, – широко ухмыльнулся постовой, показывая дырку вместо переднего зуба.

– И никто, я так понимаю, из города не бежит?

– И никто не бежит, – согласно закивал, продолжая ухмыляться, страж.

Он один такой словоохотливый. Трое хмурей стояли молча, разглядывая повозки и фургоны злыми глазами.

Геллан оглянулся. Мужская половина войти в город не боялась.

– Мы рискнём. Отворяй ворота.