Вверх тормашками в наоборот (СИ)

Ночь Ева Вверх тормашками в наоборот

Все совпадения — случайны.

Все случайности — закономерны.

Глава 1 Дашка попадает в переплет. Дашка

Сегодня ма включила правильную училку, если понимаете, о чём я… Воспитательная функция у родителя женской особи заложена генетически или выработана годами борьбы с подрастающим поколением. То она добрый полицейский, то злой, то кнутом махнёт, то пряником приласкает. Это ещё можно как-то пережить. Но когда ма включает училку — сушите вёсла, господа! Поток морализаторских нравоучений не иссякаем, а за всеми нудно-правильными словами виднеется только одно: грязная океанская лужа пороков, посреди которой одиноким потрёпанным парусом стоишь ты, её ребёнок, не умеющий, а главное — не хотящий ничего делать, понимать и быть благодарным. Неблагодарная скотина, короче.

— Да-ри-я, — цедит ма сквозь зубы и пришлёпывает до плинтуса замороженным взглядом.

Мерзкое ощущение, блин. Ну, да. Не пропылесосила, в магазин не смоталась, уроки не выучила, музыкалку прогуляла, мусор не вынесла. Преступление века.

Разве понять ей, такой правильной и взрослой, что через неделю в школе — Осенний бал и мы готовимся к костюмированному маскараду с девчонками? Ну, увлеклись, сооружая наряды из разноцветных полиэтиленовых пакетов… Можно подумать, она сама — рраз! — и стала взрослой, никогда не делала глупостей и во всём слушалась свою маму. Бабуля, между прочим, мне рассказывала… Но маме лучше об этом не напоминать, а то нарвусь на лекцию, чем страдают старушки в древнем возрасте.

Противная «Да-ри-я», кстати, это я. В лучшие времена меня называют Дашей, но сейчас не тот случай.

— Ты о чём думаешь? — подозрительно спрашивает Великий Инквизитор и сверлит меня всевидящим оком. — И вообще, как ты стоишь? Распрями плечи, втяни живот!

О, даааа! Ну, вы поняли? Когда подходит к концу список прегрешений, воспитательный процесс перебрасывается на внешность. Сейчас она скажет, что я лахудра, впереди меня ждёт сколиоз, а если буду забывать втягивать пузо, то никогда не стану девушкой с красивой фигурой. Не такими словами, конечно, но суть та.

Машинально распрямляю плечи и втягиваю живот до чёртиков в глазах. Так сильно, что трудно дышать. Сейчас лучше не огрызаться. Время позднее, уроки не сделаны, учебники в сумку не сложены…

— Мусор, — укоризненно напоминает ма, и жутко хочется возмутиться. Ну, какой, на фиг, мусор?! Десятый час ночи, между прочим! А на улице дождь и грязь. А уроки не… ой, об этом лучше не надо…

Хватаю мусорный пакет, бросаю красноречивый взгляд: ма, ты гонишь родную дочь в темень! — и оскорбленным шагом удаляюсь в коридор. Уже шнуруя кроссовки, ловлю спиной окрик:

— И не надо на меня смотреть волком! Кто виноват, что ты никогда ничего не делаешь вовремя!

Угу. Правильно. Бей меня ногами, бей! А мусор, между прочим, можно и утром вынести. Сказать вслух я этого не могу, поэтому громко хлопаю входной дверью, понимая, что через семь минут меня ждёт очередная лекция о моём вызывающем поведении.

Никому лучше не знать, какие слова я бормочу под нос, слетая с третьего этажа…

На улице ещё мерзее, чем я думала. Мокрая пыль липнет к лицу. Свободной рукой натягиваю капюшон толстовки на голову и, прислушиваясь к чавканью грязи под ногами, бреду к мусорке. Ноги разъезжаются, и я с тоской думаю, что на ночь глядя ещё и кроссовки придётся мыть…

Сверкая зелёными фарами, мимо скользит жуткая тень.

— Мявк!

И тебе здрасьте, чудовище. Так и поседеть недолго в полном расцвете пятнадцати лет…

Оскальзываясь, подгребаю наконец к мусорке. Слава те, Господи… Размахиваюсь, объёмный пакет летит в тёмный провал, но это ещё не конец. Следом за пакетом, прямо в пасть мусорного бака, лечу я, поскользнувшись на мокром месиве. Чёрт, чёрт, чёрт! Теперь не только кроссовки придётся мыть, а и…

Это было последнее, что я успела подумать, перед тем как провалиться в темноту.

Глава 2 Не отвергай того, что падает на голову. Геллан

В охоте на мерцателей главное — выдержка. Не азарт, не твёрдая рука — это позже. Поначалу важно затаиться, расслабиться, слиться с природой. Позволить мимеям уютно устроиться на шлеме, плечах, в складках плаща. Подождать, пока Савр привыкнет к щекотке и перестанет подхрапывать и пританцовывать. И когда ночь станет частью тебя, когда мимеи, успокоившись, перестанут светиться, придёт момент истины. Ты почти не дышишь, мышцы расслаблены, а слух и зрение — обострены.

Вот чуть зашелестела трава, вот птица с тонким свистом вспорола крылом воздух… А вот появилась слабая мерцающая точка… Одна, вторая, пятая… Мила обрадуется подаркам. За мерцателей можно выручить кругленькую сумму, купить девчонке кружев и бархата, новенькие сапожки…И да, оставить одного ей на потеху — обещал, помнит…