Вверх тормашками – вниз Аджикой

Это был писец. Стало страшно, и в животе чёта затряслось, как перед кабинетом стоматолога.

Я вообще-то не совсем трус, но ходить в садик или на родительские собрания — это ну его на фиг. Тут я самый главный дезертир.

Но, судя по голосу, ей было глубоко по барабану, чё у меня трясется и что я думаю.

Первый раз пойти в садик за ребенком — это что-то типа как первый раз порулить самолетом. Хотя, наверное, с самолетом дела обстоят проще.

…До садика я шагал бодряком, выпрямив сутулую спину и гордо подняв умную голову на тонкой шее. Я шел, печатая шаг, и все вокруг, понятное дело, видели и догадывались, что человек идет на подвиг. Он идет за ребенком!

Все было прекрасно ровно до того момента, когда я открыл дверь и шагнул в эту резервацию малолетних, стремительно-орущих особей. Все началось с того, что один маленький, голов на десять ниже меня, мальчик, высоко задрав голову и глядя мне куда-то в пупок, спросил: «Дядя, а ты чей папа?»

А второй мальчик, с любопытством смотревший на меня, почему-то решил ничего не спрашивать. А молча, но, блин, с поразительной точностью запустил в меня пластмассовой куклой, которую, судя по хныкающей в углу девочке, он недавно вероломно экспроприировал.

Кукла, без ноги и прически, вращаясь, как китайский гимнаст, и кривляясь в воздухе, залетела мне оставшейся ногой куда-то под нос. Мальчик удовлетворенно хмыкнул, гордо посмотрел на девочку и удалился в игровую комнату.

Тот, который любопытствовал насчет моего отцовства, поднял куклу и как-то нехорошо посмотрел на меня. Будто биатлонист на мишень.

— Мальчик. Иди. Иди-и-и отседа, пока дядя не подмог тебе это сделать.

Мальчик послушно развернулся и стреканул от меня вслед первому ребенку.

— А вы чей папа? — неожиданно раздалось сбоку.

Я дернулся, как суслик, случайно поссавший на шесть киловольт, присел и закрыл голову руками.

— Вы за кем пришли? — Надо мной нависала воспитательница и смотрела, как Фрекен Бок на Малыша.

Я сделал вид, что потерял запонку от кальсон, встал с колен, принял мужскую, гордую позу и небрежно молвил:

— Да за ребенком…

Типа, я по восемь раз на дню за ребенком хожу.

— Да? — в голосе этой широкоформатной тети слышался невнятный сарказм. — И кто же ваш ребенок?

Когда я назвал фамилию, тетя дернулась глазом, но в общем повела себя достойно.

Развернувшись и бормоча что-то про яблоки и яблони, поплелась за дитем.

— Ждите тут. Я щас приведу…

Я ждал. Потом еще подождал. Потом подождал много…

Ну что делать? Я снял обувь (носки оставил!) и направился в направлении исчезнувшей воспитательницы.

В общем-то по роду работы я имел честь наблюдать суету, свалку и беспорядок. Но то, что творилось в игровом зале, на некоторое время прибило меня к полу.

Человек тридцать детишек с энергией маленьких реакторов и энтузиазмом саранчи мелькали по комнате, как пули. Кто-то кому-то ломал паровозик, отчего обиженный оппонент, проявив стойкость и выдержку, уже крался к обидчику, держа в руке за единственную ногу мою недавнюю знакомую куклу. По-видимому, эта кукла была самым популярным средством разборок.

Кто-то, уйдя в себя, тихонько рисовал в углу красками, от чего обои напоминали полотна гражданина Малевича, а конкретно — «Пейзаж с пятью домами». Кстати, рисунок на обоях был даже симпатичней оригинала.

Некоторые, видимо особоохраняемые буйные, под надзором второй воспитательницы, обладающей не столь внушительным экстерьером, но весьма устрашающей гримасой, пытались складывать игрушки в коробки, но как только набиралась одна коробка и малыши переходили ко второй, первая тут же с нереальной скоростью опустошалась ихними собратьями и сосестрами.

Поначалу я пытался выискивать взглядом моего дитятко, но, поняв, что еще минута наблюдения — и мои глаза начнут смотреть в разные стороны одновременно, решил, что легче найти широкую воспитательницу, а уж потом мой маленький объект.

— Галина Анатольевна! — крикнул я в пространство.

В зале резко повисла тишина, тридцать тел замерли, тридцать голов повернулись в мою сторону и тридцать пар глаз просканировали подавшего голос.

Процесс идентификации был недолог. Уже через секунду мелкая толпа, синхронно выдохнув «Не моё», вернулась к своим важным делам.

Странное дело, среди этого муравейника почему-то не оказалось моего детеныша.

Осторожно, дабы ненароком не наступить на кого-нить стремительного, но мелкого, я преодолел это хаотичное движение и заглянул в соседнюю комнату.

В комнате стояло тридцать кроватей и шкафчики по стенам.

— Галина Анатольевна, вы тут? — подал я голос.

И тут я заметил ее. Точнее, не всю ее, а только кусочек, до боли напоминающий жопу. Вернее, даже не жопу, а жопень! Этот самый жопень, размером с аэростат, торчал из-под кроватки, которая стояла вплотную к шкафчику, и символизировал неутомимую тягу к кондитерскому, мучному и прочему пищевому производству.

— Ту-у-ут… Где-то, — хрипло и сдавленно произнесла жопень.

— А позвольте… Это… вы чего тут? — вежливо поинтересовался я у попы.

— Чаво, чаво… — колыхнулись окорока.

— Так все-таки? — я был сама любезность, но диалог с жопой мне уже начал надоедать.