Вверх-вниз

Я заставляю себя помнить, но на самом деле это плохо помогает. Вообще здесь тяжело с вещами, объектами, стенами, восприятием. Есть только то что тебе нужно и так во всём, но со временем тебе становиться нужно всё меньше и меньше, а то что пропадает – того как бы и вовсе не было, и самое интересное что по сути это правда. Пока во мне оставалось сил бороться только за иголки. Правда, в номере находилась еще пара вещей из привычных: диван, стулья, стол, хотя я уже не отдыхал, не ел и не спал – сила привычки. С ними здесь и борются. Ведь мы состоим из привычек, желаний, чувств, памяти. Я вот, например, помню, как меня зовут, а мой приятель нет, хотя о цвете своей кожи он пока помнит. Я думаю, это сыграло не маловажную роль в нашем знакомстве.

Он как раз вошел в мою комнату, уже не стучится, но еще пользуется дверью. Как всегда немного припадая, раскачиваясь, в порванной синей футболке и шортах, он прошел в комнату и прилег на мой диван. Контраст белого и черного, на этом свете мой любимый прием в интерьерном дизайне.

– Опять вернули? – улыбаясь, спросил негр.

Вообще он всегда улыбался, широко, не понимаю, как он до сих пор может это делать, ведь он здесь дольше меня. Он производил впечатление человека, который только что где-то достал. Хотя сейчас ему уже было не нужно, а раньше я часто видел его с косячком, или трубкой.

– Так я же здесь нужен.

– Аха, и я. Как дела, какие новости, что на том свете то происходит?

– Это сейчас мы на том свете, – я отошел на свое привычное место, чтобы не видеть окна, избавиться от него удавалось лишь на считаные мгновения, – Ты знаешь, что смотритель уходит?

– По-моему он еще колеблется.

– Да, но уже всё решено.

– Не самый плохой вариант решения, знаешь ли, а самое главное в точности сходиться с ответом.

– А кто тебе подсунул этот решебник?

– Да ладно, что ты. Я же здесь, лежу на твоём диване, сквозь стены не хожу, в саду не летаю.

– Ты меняешься.

– А ты, думаешь, нет?

– И я тоже, но я это замечаю.

На мгновение он потерял улыбку, но подойдя к окну быстро её вернул. Я всё не мог понять важно для него это или уже нет.

– К кому ходил? – он присел на подоконник, хотя знал, что я не люблю эти окна.

– Нашёл в больнице.

– Злачное место.

– Автомобиль его сбил.

– Ты не вспомнил, как умер? – прервал он меня.

– Я же рассказывал, это ты у нас уже запамятовал.

– Знаешь, за время нашего знакомства я слышал версии четыре твоей смерти, от разных людей, да и от тебя тоже… по-моему.

– Тех с кем ты мог обсуждать мою смерть, уже и нет.

– Они быстро… прошли, – он вернулся к отсутствующему пейзажу за окном.

Раньше бы он сказал, ушли. Как же его зовут? Помнит ли он? Как умер? Иногда мне кажется, что он притворяется или уже рассказал мне, а я забыл. А иногда мне кажется, что ему всё равно, причем всё равно было и на том… в жизни.

– Короче он умер.

– Это я понял. Скольких тебе удалось удержать за все время?

– Двух.

– А сколько было попыток, – не оборачиваясь, он покачал головой, – Как уходил та?

– Как обычно.

– В ближайшее время теперь так не выйти. Ну, спасибо тебе, – он не расстроился, я вообще не помню когда он последний раз выходил.

– Будешь продолжать?

– Я хочу что – бы они жили.

– А они не хотят, – негр, отошёл от окна и, продолжая улыбаться, смотрел почти на меня, – И кто прав?

Из окна бил яркий, ослепляющий свет.

Глава 5

Мой контрастный агент уже ушёл, не знаю, куда и на сколько. Комната опять стала невыносимо белой. Я сел за стол и взял набор иголок, зелёных иголок. Однако они оказались в другом месте, нужно собраться.

Я не чувствовал боли, но я её представлял. Пять иголок, разной длины и толщины. Одна обычная, две других разной толщины, для быстрых и глубоких уколов, ещё одна из китайского набора терапевта, последняя специальная, с загнутым краем. Объектом истязаний обычно становились пальцы, я старательно уверял себя в том, что иголки не проходят сквозь, а вонзаются в плоть. Что кожа лопается, кровь течёт, боль есть, чувства есть, я еще есть…

В этот раз получалось плохо, мешала мне в самоистязании мысль, а точнее интерес. Мне вновь стало интересно, сколько я здесь. Поначалу ты постоянно задаёшься этим вопросов, время здесь отслеживать почти не возможно. В итоге перестаешь жить по распорядку, есть, и спать, точнее, хотеть есть и спать. В какой – то момент ты и на это перестаёшь обращать внимание, лишь иногда отмечаешь это для себя на середине, так мы называем наш старый мир. А затем тебя вновь начинает терзать этот вопрос, третья стадия – предтеча. Предтеча изменений в тебе, плохих изменений. Третья стадия посетила меня относительно недавно, а теперь еще и не принятое решение смотрителя, всё это подтолкнуло меня к активным действиям. Я пошел в сад.

Почему я не счастлив в раю? Как бы я хотел задавать себе этот вопрос, но я точно знал ответ. И он перечеркивал все моё существование в этих кущах. Я хотел жить. Жить сам и для себя, слышать свои мысли, ощущать своим телом, воплощать свои интересы, разговаривать со своими друзьями, которые помнят кто я. Просто хочу, что бы шторы в моём доме были одного цвета, хотя бы просто были.