Ввысь

— Он работал в машинном отделении, помогал моей матери. Но его основной обязанностью было хранение историй. Помню, как сидела в машинном отделении, а он рассказывал под гул механизмов, и его голос эхом отражался от металла. Но речь не об этом, а о том, как мы попали на Детрит. Понимаешь, мы не развязывали войну, но она все равно нас настигла. У нашего маленького флота из пяти кораблей и тридцати истребителей не было выбора, кроме как принять бой. Мы не знали, кто такие креллы, даже тогда. Мы не принимали участия в большой войне, и к тому времени связь между планетами и космическими станциями стала трудной и опасной. Так вот, твоя прабабушка, моя мама, была корабельным двигателем.

— Ты имеешь в виду, работала с двигателем, — поправила я, продолжая сортировать бусины.

— Да, но в каком-то роде она и была двигателем. Она могла заставить корабль перемещаться меж звезд. Одна из немногих, кто это умел. Без нее или кого-нибудь вроде нее «Непокорный» застрял бы на малой скорости. Расстояния между звездами огромны, Спенса. И только человек с особыми способностями мог запустить двигатель. Мы рождались с ними, но большинство считали, что они очень, очень опасны.

Я выдохнула, одновременно с удивлением и благоговением.

— Это… дефект?

Бабуля подалась ко мне.

— Нас боялись, Спенса, хотя тогда это называли «отклонением». Мы, инженеры, были особенными. Мы были первыми людьми в космосе, смелыми исследователями. Обыватели всегда возмущались тем, что мы контролировали силы, которые позволяли путешествовать меж звезд. Но я сказала, что эта история обо мне. Я помню тот день — день, когда мы попали на Детрит. Я была с отцом в машинном отсеке: огромное помещение, напичканное трубами и энергопроводкой, которое казалось мне больше, чем, наверное, было на самом деле. Пахло машинным маслом и перегретым металлом. Но в маленьком закутке был иллюминатор, в который я смотрела на звезды. В тот день нас окружили. Враги — креллы. Я была напугана до глубины своего маленького сердца, потому что корабль сотрясался от выстрелов. Царил хаос. Кто-то завопил, что мостик задело взрывом. Стоя в закутке, я смотрела на красные копья света и слышала, как кричат звезды. Маленькая напуганная девочка у иллюминатора. Капитан отдал приказ об атаке. У него был зычный сердитый голос. И тем страшнее было слышать боль и панику у обычно сурового человека. Я до сих пор помню, как он орал маме приказы, а она с ними не соглашалась.

Поглощенная рассказом, я забыла о бусинах и сидела едва дыша. Почему из всех своих историй Бабуля никогда не упоминала эту?

— Наверное, случившееся можно назвать бунтом, — продолжала Бабуля. — Мы это слово не использовали. Но разногласия были. Ученые и инженеры против командования и морских пехотинцев. Дело в том, что никто из них не мог заставить двигатели работать. На это была способна только моя мать. Она выбрала Детрит и привела нас сюда. Но расстояние было слишком велико. Слишком трудно. Она надорвалась от усилий, Спенса. Корабли повредило при приземлении, двигатели сломались, и еще мы потеряли ее — саму душу двигателей. Я помню крики. Помню, как отец выносил меня из обломков корабля, а я вопила и рвалась назад в дымящийся корпус — могилу матери. Помню, как требовала ответить, почему она нас покинула. Меня будто предали. Я была слишком мала, чтобы понять ее выбор. Выбор воина.

— Умереть?

— Пожертвовать собой, Спенса. Воин — ничто, если ему не за что сражаться. Но если у него есть, за что сражаться… тогда в этом и смысл, так?

Бабуля нанизала бусину и начала связывать ожерелье. Меня охватило… странное измождение, словно эта история стала бременем, которое я не ожидала на себя взвалить.

— Это и есть их «дефект», — сказала Бабуля. — Они называют его так, потому что боятся нашей способности слышать звезды. Твоя мать всегда запрещала говорить тебе об этом, потому что не верила. Но многие в АОН в него верят и из-за этого относятся к нам как к чужакам. Они лгут, когда уверяют, что моя мать привела нас сюда, потому что так хотели креллы. А теперь, когда мы больше не нужны для работы двигателей, потому что их не осталось, нас ненавидят еще больше.

— А отец? Я видела, как он обернулся против своих.

— Невозможно. В АОН утверждают, что дар делает нас чудовищами, так что, скорее всего, они все подстроили, чтобы это доказать. Как удобно, когда человек с дефектом сочувствует креллам и оборачивается против своих товарищей.

Я выпрямилась, испытывая… неуверенность. Неужели Кобб лгал? М-Бот уверял, что запись не подделана. Кому верить?

— Бабуля, а что, если это правда? Ты говорила о самопожертвовании воина. Так представь, если ты знаешь, что в тебе эта штука… что она может заставить тебя пойти на предательство? Навредить товарищам? Если ты думаешь, что можешь оказаться трусом, не будет ли правильным решением… просто не летать?

Бабуля замолчала, ее руки замерли.

— Ты повзрослела, — наконец проговорила она. — Где моя маленькая девочка, которая хотела размахивать мечом и завоевывать мир?

— Она совершенно сбита с толку. И немного растеряна.