Вы будете как боги

На первый взгляд Талмуд и позднейшая еврейская традиция содержат больше теологии и ортодоксии. Здесь следует упомянуть о наиболее важном талмудическом примере этого, хоть он и не имеет отношения к утверждениям относительно природы Бога: это постулат фарисеев о том, что правоверный иудей должен веровать в восстание из мертвых (часто не слишком отчетливо дифференцируемое от бессмертия души), и предостережение, согласно которому иудей не станет частью «будущего мира», если он не разделяет этой веры. Однако при более пристальном рассмотрении оказывается, что эта редкая догма – скорее симптом борьбы двух социальных групп – фарисеев и саддукеев, чем теологическая причина расхождений между ними. Саддукеи представляли аристократию (светскую и жреческую), а фарисеи – образованную, интеллектуальную часть среднего класса. Их общественные и политические интересы были диаметрально противоположны, и это отразилось на некоторых их теологических взглядах[29]. Главное догматическое противоречие между ними касалось взглядов на восстание из мертвых. Фарисеи настаивали, что вера в воскрешение следует из Библии, в то время как саддукеи отрицали это. Фарисеи пытались доказать свою правоту, цитируя Библию, однако приводившиеся ими цитаты опровергали их собственные взгляды, поскольку «доказательства», которые они приводили, в лучшем случае оказывались довольно искусственными интерпретациями библейских фраз[30]. На самом деле саддукеи были, несомненно, правы, утверждая, что Библия не учит доктрине воскрешения. Из текста в Мишне (Санхедрин Х) совершенно ясно, что фарисеи стремились ущемить саддукеев, отказывая им в восстании из мертвых за их неверие в воскрешение, как и за другие ереси[31].

Помимо этого разногласия с саддукеями, в Талмуде трудно найти нечто, что можно было бы описать как «теология» или «ортодоксия». Талмудические законоучители по большей части спорят относительно интерпретаций закона, принципов поведения, но не верований в Бога. Причиной этого является то, что в еврейской традиции вера в Бога означает подражание его действиям, а не знание о Боге. Подчеркиваю, «о Боге»: мне представляется, что знание можно иметь только о вещах. Правда, пророки и Маймонид говорят о знании Бога как о первом принципе, лежащем в основе всех религиозных действий. Однако это знание отличается от знания, которое позволило бы использовать позитивные атрибуты сущности Бога. Главное, что я хочу подчеркнуть, это что «знать Бога» в понимании пророков – это то же самое, что любить Бога или веровать в его существование, это не рассуждения о Боге или его существовании, это не теология.

Любопытной иллюстрацией служит талмудический комментарий к обличению пророка: «[они] Меня оставили, и закона Моего не хранили» (Иер. 16:11). В «Песикта де Рав Кахана» мы находим следующий комментарий: «Если бы они только оставили меня, но хранили мою Тору». Это, конечно, не означает, что его автор желал, чтобы евреи оставили Бога, однако при наличии альтернативы все же предпочтительнее практиковать Тору, чем верить в Бога. Комментаторы пытались смягчить суровость этого утверждения, говоря, что, следуя Торе, евреи в конце концов вернутся к Богу.

Для подчиненной роли теологических догм в последующем развитии иудаизма характерна судьба «тринадцати догматов веры», сформулированных Маймонидом. Что произошло с этими догматами? Были ли они приняты как догма или как верование, от которого зависит спасение? Ничего подобного. Они никогда не были «приняты» или сочтены неоспоримой истиной, на самом деле их всего лишь пели при традиционной службе евреев ашкенази в виде поэтической версии в конце вечерней службы по праздникам и субботам, а среди некоторых ашкенази – как завершение утренних молитв.

Два больших раскола, позже произошедших среди евреев, имели мало отношения к теологии как таковой, хотя в более широком смысле аргументы воспринимались спорящими[32] как «теологические». Один из этих расколов, произошедший после падения ложного мессии Шаббтая Цви () в XVII веке, представлял собой борьбу против меньшинства, которое не могло поверить в то, что оказалось жертвой жестокого розыгрыша со стороны узурпатора. Другим был разрыв хасидизма с его оппонентами (митнагдим), отражавший конфликт между бедными и невежественными массами в Галиции, Польше и Литве и учеными раввинами, делавшими упор на интеллектуальные знания и ученость[33].

Наше обсуждение концепции Бога привело к заключению, что на библейский и более поздний иудейский взгляд значение имеет только одно: то, что Бог существует. Рассуждениям о природе и сущности Бога не придавалось большого значения; таким образом, теологическое развитие, сравнимое с появлением христианства, отсутствовало. Однако понять феномен отсутствия эффективной теологии в иудаизме возможно, лишь полностью поняв то, что еврейская теология была теологией негативной не только в том смысле, который придавал этому Маймонид, но и в другом: признание существования Бога представляет собой в первую очередь отвержение идолов.