Вы хотели войны? Вы ее получите!

В машине только чудом не рванули бензобаки. Почти все были контужены. Кто-то отделался ушибами и ссадинами. Самое тяжелое ранение получил Лагода: в кузове он сидел с краю, держался рукой за борт и взрывом у него оторвало левую кисть. Приходько сделал Борису уже все необходимое: перетянул жгутом руку, воткнул в плечо шприц с промедолом. Лагода лег на лавку в кузове, и так как от задних колес остались одни дымящиеся обода, его голова находилась на небольшом возвышении: единственный комфорт, который можно было позволить в изуродованной машине.

Родин включил радиостанцию, стал вызывать Полковника. Короткая автоматная очередь заставила его чертыхнуться.

– Кто там еще не настрелялся!

Бессчетнов, закинув автомат за спину, шел к нему докладывать результат блиц-допроса. Родин как-то и позабыл о пленнике.

– Не раскололся, – буднично сообщил Бессчетнов. – Сказал, если он назовет хозяина, его повесят на кишках, а всех родных зарежут.

Лицо у Родина окаменело, как это бывало, когда он принимал самые жесткие решения.

– Ну, что ж, решили войну нам объявить?

– На войне – как на войне, – отозвался Бессчетнов, пряча коробочку с кнопками в один из карманов.

– Выкинь ее на хрен!

– И то верно.

Бессчетнов закинул пульт в овраг, и он упал рядом с расстрелянным подрывником.

Родин, наконец, связался с Полковником, сразу начал с главного:

– У нас «300-й»!

– «200-й»? – прогудел в ответ Полковник.

– И «300-й» – тоже! Мы подорвались на фугасе!

– Когда еще, черт бы вас побрал? – заорал Полковник, сразу почуяв вину Родина, но, не зная, как ее прицепить, да чтоб уже не отбрыкался.

– Минут десять назад! Нужны вертушки! Машина в хламе!

– Опять ты в открытую сведения! – рявкнул Полковник и умолк.

Прошло минут пять, Родин уже хотел вновь выйти в эфир, но тут радиостанция ожила, Полковник спросил самое важное:

– Вы где сейчас находитесь?

– На дороге в районе кишлака Новруз!

Еще примерно через минуту Полковник сообщил:

– Меняем курс, летим к вам. Будьте готовы к быстрой посадке!

Вертушки опустились прямо на дорогу. Сурцов за стеклом кабины сочувственно кивнул: словами тут не поможешь, только делом. Он бы и сам был бы рад добросить ребят до самого аэродрома. Но руководство, исходя из высших, только ему ведомых соображений, решило по-своему.

Загрузились быстро: сначала – тело Шевченко, потом – Лагоду, оружие, трофеи... Родин покинул землю последним. А на борту, какая встреча, нос к носу столкнулся с Полковником, мрачным, как зимняя лужа.

Родин не скрыл злости:

– Вот, получайте! Сэкономили на керосине!

– Я тут не при чем! – тоже озлобленно отреагировал Полковник.

– Ты, вообще, не при чем! Только чудом не разнесло всех на куски. Хорошо, дух промахнулся...

Полковник на этот раз промолчал. Да и особо не поговоришь, когда вертушка с грохотом и ревом набирает высоту. «Подождем до поры, до времени, – успокоил себя он. – Поговорим в другом месте, а пока побережем нервы. В этой проклятой стране нервишки стали совсем ни к черту, опускаешься до дискуссий с младшими офицерами, разгильдяями...»

Родин повернулся к Приходько, прокричал ему в ухо:

– Горячие проводы нам Мирза устроил!

– Хоть за фугас поквитались, – кивнул Приходько.

– Одноразовый боец, все равно не жилец был. Лучше б в гастарбайтеры пошел!

– Пусть его научат, – почти по Маяковскому завершил Приходько. И невесело добавил: – Ничего мы, Иван, здесь не докажем!

– Доложу рапортом по команде, – ответил Родин. – А там – поглядим... Чему нас Родина забесплатно учила? Бить врага на земле, в воде и в воздухе.

Сказал Иван и подумал, что бравада, конечно, целебно воздействует на подчиненных, но у самого в душе было пасмурно и туманно: он, командир, не выполнил правила №1 на войне: любой ценой уничтожить напавшего врага. Тем более напавшего коварно и подло. Можно было сымитировать «придорожный бой с бандформированием», в котором геройски погибли Мирза и его подчиненные, еще варианты – устроить автокатастрофу, организовать «похищение», в конце концов, скинуть «святую» троицу с вертолета в глухое ущелье на скалы. А отсечь или заставить молчать полковника – тоже десяток способов нашлось бы. Но все эти досужие помыслы о молниеносной мести лишь растравили душу Родина. Нет ему оправдания, что допустил саму возможность для врага неожиданно и подло ударить в спину и скрыться. Время упустили на долгих и ненужных поисках, и враг тут же нанес второй удар. Страшный и горький результат был перед глазами: Шевченко в спальном «коконе» и Лагода, прикрывший глаза от боли и безнадежных мыслей о своем будущем...

Под лопнувшим небом у кладбищенских ворот