Вы хотели войны? Вы ее получите!

Ночное бегство Яны получило благополучное завершение, когда после бесплодных попыток возле нее, наконец, тормознул частник в потрепанном «жигуленке», оказавшийся отставным военным. Он не долго поторговался, выяснилось, что ему тоже надо в Москву, и, убедившись, что девушка при деньгах, иное его не интересовало, милостиво открыл скрипучую переднюю дверцу. Конечно, Янке удобней было развалиться на заднем сиденье, но ночной извоз – страх для обоих. И она не стала открывать заднюю дверь: в конце концов, она же не собиралась набрасывать удавку на мужичка. Отставник всю дорогу рассказывал ей о своей службе в разных гарнизонах, срочную он был солдатским парикмахером и к дембелю достиг небывалого совершенства, побив все предыдущие рекорды полка: ровно за час делал стрижку «бокс» шестидесяти сослуживцам. Потом он пошел в прапорщики и возглавил вскоре службу парикмахеров дивизии, а затем – общевойсковой армии. Чтобы занять должность главного парикмахера военного округа, ему не хватало высшего образования... И вот тут выдался судьбоносный случай: его вызвали в приемную к командующему округа, и нервные адъютанты, ослепляя друг друга сверкающими сапогами, лихорадочно объяснили, что генерала срочно вызывают туда, известно куда, и что Сам он не знает зачем. И требовалось срочнейшим образом сделать, не то слово, исполнить блиц-стрижку, бритье и в завершенье, – мытье головы, то бишь головомойку. И это никто, кроме старшего парикмахера армии, сделать в эти минуты не мог...

Яна так и не узнала, получил ли головомойку в «верхах» постриженный командующий, стал ли ее ночной извозчик главным парикмахером военного округа, а может, и всего министерства обороны, потому как уже подъезжали к ее дому. Янка расплатилась, дала сверху еще пятьсот рублей, на этом и расстались.

Выйдя из машины, Яна достала мобильный телефон, посмотрела, кто звонил ей, пока она была в «мертвой зоне», по пути в подъезд набрала номер из списка.

– Я уже дома... Хорошо, жду.

* * *

Глеб и Кристина решили сделать себе перед отъездом прикольный подарок: купили ярко-оранжевый, как апельсин, скутер. И в эту минуту вдвоем (брат за рулем) с лихим куражом юных завоевателей рассекали Кутузовский проспект. Кристина вытащила из наплечной сумочки телефончик, ткнула номер.

– Янка, мы скоро будем. Уже, давай, собирайся!

Вскоре они подъехали к дому Яны.

А тут и она вышла, почти одновременно: дома одной торчать было невыносимо.

– Привет, подружка! – Кристина слезла с «козленка» и чмокнула Яну.

Скучный поцелуйчик изобразил Глеб. Он пожалел, что посвятил сеструху в свои интимные планы, а теперь уже экспромта не будет, да и сам перегорел. «Одна надежда, в кабаке снять шалаву, а то так и уеду, перестоявшим, как виски «Белая лошадь».

– Ты где пропадала? – подбоченившись и выдув пузырь из жвачки, потребовала ответа Кристи.

– Та на-а ху-уторе, – дурашливо протянула Янка.

– Близ Диканьки?

– Еще дальше.

– И чаго ж ты там делала, сердешная? – тоже перешла на деревенский манер Кристина.

– А гусей пасла...

– Прикольно, – ввернул Глеб.

– Ну, чего ждем, куда едем или, может, просто пивка в парке попьем? – Кристи, как паинька, сложила губки бантиком.

– Лучше мороженое, за углом, завернутое в целлофановые пакеты, – развил тему Глеб.

– Чтоб никто не догадался, – кивнула Яна.

Кристина, понимая, что время до отъезда в Англию становится все меньше, предложила конструктивно:

– Ну, что, едем в «Черный бархат»? Там, по крайней мере, все схвачено.

Яна кивнула на скутер:

– Втроем? Или колеса лопнут, или я – от смеха...

Глеб отмахнулся.

– Да я здесь его оставлю.

– А если сопрут? – скептически глянула Яна на барчука.

– А и хрен с ним! – небрежно ответил Глеб. – Он у меня одноразовый.

Он прислонил скутер к стене дома.

– Пошли ловить тачку!

Они поймали первую попавшуюся машину, прельстив водителя сытой суммой, плюхнулись с визгом и смехом.

У Яны тренькнул телефон. Она включила, высветился «ИВАН» – последнее дополнение в списке ее абонентов. Не слушая, Яна отключила, подумав, что потом, не на ходу, надо стереть его из памяти, своей и телефонной. Он из чужого и чуждого мира, его натура, привычки, природа, принципы жизни и выживания – переломают ей душу и кости. А лучшее его исполнение был похоронный марш – честно и без лицемерия...

Роза в навозе не растет. Ее просто туда не сажают