«Вы, конечно, шутите, мистер Фейнман!»

Итак, кое-что я от него все же узнал, – он открывал сейфы тем же чудодейственным способом, что и я. Но занятнее всего все же было то, что этот индюк Капитан получил супер-суперсейф, не постеснялся заставить пыхтеть кучу народа, которая тащила его сейф наверх, а потом даже не позаботился установить свою комбинацию.

Я прошелся по кабинетам своего здания, пробуя эти две заводские комбинации, и открыл каждый пятый сейф.

Дяде Сэму Вы не нужны!

После войны армия подскребала все свои остатки, чтобы заполучить людей в оккупационные силы, находившиеся в Германии. До того времени отсрочка предоставлялась в первую очередь по причинам, не имеющим отношения к физическому состоянию (например, мне дали отсрочку потому, что я работал над бомбой), но теперь армейские чины все перевернули и требовали, чтобы каждый прежде всего прошел медосмотр.

Тем летом я работал у Ханса Бете в компании «Дженерал Электрик» в Шенектади, штат Нью-Йорк, и я помню, что должен был проехать некоторое расстояние, – кажется, надо было прибыть в Олбани, чтобы пройти медосмотр.

Я прихожу на призывной пункт, мне дают множество форм и бланков для заполнения, и я вливаюсь в круговорот хождения по кабинетам. В одном проверяют зрение, в другом – слух, затем в третьем берут анализы крови и т.д.

В конце концов попадаешь в кабинет номер тринадцать – к психиатру, где приходится ждать, сидя на одной из скамеек. Пока я ждал, я мог видеть, что происходит. Там было три стола, за каждым из них психиатр, а «обвиняемый» располагался напротив в одних трусах и отвечал на различные вопросы.

В то время существовало множество фильмов о психиатрах. Например, был фильм под названием «Зачарованная» (Spellbound), в котором у женщины, ранее бывшей великой пианисткой, пальцы застывают в неудобном положении, и она не может даже пошевелить ими. Семья несчастной женщины вызывает психиатра, чтобы попытаться помочь ей, и ты видишь, как за нею и психиатром закрывается дверь. Внизу вся семья в нетерпении, обсуждают, что должно произойти; и вот женщина выходит из комнаты, руки все еще застыли в ужасном положении, она драматически спускается по лестнице, подходит к пианино и садится за него, поднимает руки над клавиатурой, и внезапно – трам-тарарам-там-там-там – она снова играет. Я совершенно не переношу подобной чепухи, и поэтому я решил, что все психиатры жулики и с ними не следует иметь никаких дел. Вот в таком настроении я и пребывал, когда подошла моя очередь побеседовать с психиатром.

Я сел у стола, психиатр начал просматривать мои бумаги.

– Привет, Дик, – сказал психиатр бодреньким голосом. – Где ты работаешь?

А я думаю: «Кого он там из себя воображает, если может обращаться ко мне подобным образом?» – и холодно отвечаю: «В Шенектади». «А у кого ты там работаешь. Дик?» – спрашивает психиатр, снова улыбаясь.

– В «Дженерал Электрик».

– Тебе нравится работа, Дик? – говорит он с той же самой улыбкой до ушей на лице.

– Так себе. – Я вовсе не собирался вступать с ним в какие бы то ни было отношения.

Три милых вопроса, а затем четвертый, совершенно другой.

– Как ты думаешь, о тебе говорят? – спрашивает он низким серьезным тоном.

Я оживляюсь и отвечаю:

– Конечно! Когда я езжу домой, моя мать часто говорит, что рассказывает обо мне своим подругам. – Но он не слушает пояснений, а вместо этого что-то записывает на моей карточке. Затем опять низким серьезным тоном:

– А не бывает ли так, что тебе кажется, что на тебя смотрят?

Я уже почти сказал «нет», когда он добавил:

– Например, не думаешь ли ты, что сейчас другие парни, ожидающие на скамейках, сердито уставились на тебя?

Когда я был в очереди у этого кабинета, я заметил, что там было на скамейках человек двенадцать, ожидавших приема у трех психиатров, и им больше абсолютно не на что смотреть. Я разделил 12 на 3 – получается 4 на каждого, но я несколько консервативен и поэтому говорю:

– Да, может быть, двое из них сейчас смотрят на нас.

Он приказывает:

– Ну, повернись и посмотри, – и даже не беспокоит себя тем, чтобы посмотреть самому!

Я поворачиваюсь и – конечно же! – два парня смотрят. Я показываю на них и говорю:

– Ага, вон тот парень и еще тот смотрят на нас. – Разумеется, когда я повернулся и стал показывать туда-сюда, другие парни тоже начали на нас глазеть, ну, я и говорю: – Вот теперь еще и этот, и двое вон оттуда, ага, теперь вся скамья. – Он даже не взглянет, чтобы проверить, – занят заполнением моей карточки.

Потом говорит:

– Ты когда-нибудь слышишь голоса в голове?

– Очень редко. – И я уже почти начал описывать два случая, когда такое действительно случалось, но он тут же добавляет:

– Разговариваешь сам с собой?

– Да, иногда, когда бреюсь или думаю, бывает время от времени!

Он вписывает еще несколько строчек.

– Я вижу, у тебя умерла жена, а с ней ты разговариваешь?

Этот вопрос меня «допек», но я сдержался и сказал:

– Иногда, когда я забираюсь на гору, я думаю о ней.

Новая запись. Затем он спрашивает:

– Кто-нибудь из твоей семьи находился в психиатрической больнице?

– Да, моя тетя в приюте для сумасшедших.