Вы любите пиццу?

Семейство Гарофани в ожидании траурной церемонии собралось у стены дома на Сан-Маттео. Если мужчины ограничились черными креповыми повязками на рукавах темных костюмов, то женщины были одеты гораздо живописнее. Воображение здесь явно играло более важную роль, нежели строгое соблюдение ритуала, сказывалась, конечно, и ограниченность средств. Одежды, вероятно взятые напрокат, придавали фигурам не слишком подходящий случаю, комичный вид. Серафина едва удерживала равновесие на слишком высоких для нее каблуках. Джельсомина и ее сестра, окутанные траурными покрывалами, напоминали мифических Эриний, как их изображают в деревенских театрах.

Увидев, как Альдо старается не смотреть в ее сторону, Одри искренне порадовалась, что семейство приняло ее без вчерашних бурных проявлений восторга. Было, впрочем, не до нее: подкатил ветхозаветный катафалк, запряженный неврастеничного вида клячей, управлял которой причудливо одетый старик, погруженный в непробудную, по всей видимости, дрему. Мужчины, в основном из тех, кого Одри накануне видела у Итало Сакетти (сам кабатчик стоял в первых рядах на другой стороне улицы), всем скопом вошли в дом и через некоторое время на плечах вынесли гроб с останками Рокко Эспозито. Утром его привезли домой, чтобы, как полагается, проводить на кладбище от родного крова.

Как только гроб положили на катафалк, женщины клана принялись воссылать жалобы небу, стонать и испускать душераздирающие крики, прерываемые рыданиями. Удивительно, но все это таинственным образом сливалось в единый, словно бы специально ритмизованный, похоронный плач, подобный древней мелопее. Когда женщины умолкали, чтобы перевести дух, им начинал вторить хор неизвестных плакальщиков из толпы. Англичанка, сердясь на подобное предположение, ловила себя на мысли, что и те и другие получают какое-то удовольствие от этого столь музыкального отчаяния. Но окончательно ее сбило с толку появление дюжины музыкантов с флейтами, тромбонами, трубами и рожками, выстроившихся прямо за катафалком. Один из клиентов «Итало Сакетти», взявший на себя функции распорядителя, попросил членов семьи следовать за музыкантами. Во главе встал Марио, рядом с ним – Дино и Альдо. Джованни держался чуть в стороне. Что касается женщин, то траурное шествие возглавляла Джельсомина, поддерживаемая сестрой и Лауреттой. Памеле выпала честь служить точкой опоры Серафине. Одри встала рядом с Лауреттой. Младшие дети остались дома и вопили от огорчения, что их лишили такой необычной прогулки. Услужливая соседка помогла быстро загнать их домой. Как только катафалк тронулся, музыканты заиграли похоронный марш, причем неожиданно на довольно веселый лад. Казалось, катафалк тянет за собой хоровую капеллу, а заодно и всю улицу.

Как ни пыталась Одри, но воспринять эту похоронную процессию всерьез никак не удавалось. Да разве в Неаполе вообще можно относиться серьезно к чему-либо, пусть даже и к смерти? Это вам не Англия! Она на секунду представила выражение лиц своих родителей и особенно Эйлин Рестон, если бы они увидели ее посреди этой стонущей толпы, окруженной музыкантами, и улыбнулась. Кортеж пересек всю южную часть старого города и добрался до церкви Тринита делли Спаньоли. После отпевания каждый занял прежнее место за катафалком, только музыканты теперь шли во главе процессии. И все двинулись вперед под веселый мотивчик, должно быть, один из тех, что играют по субботним вечерам для развлечения молодежи. Неврастеническая кляча несколько приободрилась и резвее потащила свою траурную колымагу. Падре и служки шли едва не приплясывая. Одри заметила, что даже Марио, и тот покачивает головой в ритм музыке, а Джельсомина, как и ее сестра, старается не нарушать мелодию своими стенаниями.

До кладбища было довольно далеко. Под палящим полуденным солнцем кортеж таял, разбредаясь по расположенным по пути кабачкам. Серафина, сняв туфли на высоких каблуках, шла босиком. Лауретта тащила измученную Джельсомину. Наиболее слабые едва плелись в хвосте. Блестящее начало заканчивалось беспорядочным бегством. Однако на кладбище, когда гроб опустили в могилу, церемония вновь обрела некоторую торжественность. Джельсомина испустила столь пронзительный вопль, что он еще долго отдавался в лазури неба. Серафина и Лауретта поддержали ее, но несколько тише. Когда священник прочитал молитвы, дал соответствующие благословения покойному и уселся на катафалк, чтобы вернуться обратно, Джельсомина попыталась кинуться в зияющую могилу на гроб к мужу. Дино едва удержал ее.

– Не уходи, Рокко! – вопила вдова. – Останься со мной! Подожди, и мы уйдем вместе. Что я стану делать без тебя?

На сей раз Одри прониклась сочувствием к этому неподдельному отчаянию. Но Рокко не отвечал – что при данных обстоятельствах было вполне естественно, – и все горестные крики вдовы остались втуне. Тогда она повернулась к оставшимся.

– Моего мужа убили! Моего Рокко, который ни разу в жизни никому не сделал зла… Скажите, жители Сан-Маттео, я вас спрашиваю, разве убийцы не должны заплатить кровавый долг?