Вы ненавидьте меня тихо… (сборник)

Тридцать восемь и две

Застенчиво и тихо дремлют

Печальных истин соловьи.
Что им до нас! Слова мои
Ни грамма правды не приемлют…

И жизни праведная роскошь,

И тихий омут чьих-то глаз —
Всё умерло давно, до нас,
А что спаслось – безумно пошло…

Неправды праведные муки

Неспешной пыткою прошли.
Что в сердце вы моём нашли?
Там больше места нет. От скуки…

Ни в пустоте народных песен,

Ни в слякоти родных дорог
Не мил мне стал родной порог.
Он слишком сыт. Не в меру весел…

Но страсти строгие причины

Давно нужны во всей красе.
Увы, как вы я стал, как все!
Мне жизнь нужна наполовину…

Зову я женщин, жить не бросил,

В одной из них я вижу две,
Судьбу пытаю фразой: где?
Сам отвечаю: в тридцать восемь…

Бесценный магазин

Цена Свободы мне понятна,

Её пристанище в душе.
Ценою жизни неопрятной
Она невидима уже.

Цена Богатства – наважденье,

Ему не терпится скорей
Иных сразить своим уменьем
Презреть любого из людей.

Я понял стоимость Любви,

Несложно было посчитать,
Как на Любовь ты ни смотри,
В ней дважды два обычно – пять.

Я оценил размах Природы,

Тут Космос Мира величин,
Однако дальше огорода
Идёт у нас из ста – один…

Я приценился к миру Женщин,

Мне без которых нет житья.
Сей мир – он сделан сплошь из трещин
Тех швов, что рвать никак нельзя.

Знавал бесценного Таланта

Причуды и бесстыдства я.
Нужно терпение атланта,
Чтоб не зарыть талант, друзья!

Я примерял свободу Воли,

Ей мера – выше Бытия,
Но мало кто её достоин,
Среди таких уж точно – я.

Мне показали цену Власти,

Замешкался тут было я,
Ведь кто при власти – так несчастен!
Нет, ноша эта не моя.

Я оглянулся – крикнул громко,

Желая выяснить: почём
Достать из стога ту иголку,
Чей ценник не висит ещё.

* * *

Но крика не было в ответ,
Лишь шёпот, ласковый, как море,
С меня привычно взял обет:
«Молчать! Весь мир под ценник скроен…»

Отцу

Другие мы. Я прямо скажу.

Не тая, не скрывая, не плача.
То, что легко на бегу уложу,
Ты боишься, ну, как-то, иначе.

Я не искал, клянусь, никогда

Объяснений, отчетов, претензий.
Но и не видел в тебе врага,
Хотя, может, и было б полезней.

Годы прошли, – и обиды не те,

До меня что, – их не было вовсе.
Не обидеть того, кто в темноте,
И твердит себе: «Больше не бойся!».

Не думай, отец, не грущу, не свищу.

Не считаю себя я собакой,
Понимаю, конечно, и не прощу,
Что однажды не стал ты мне папой.

Я не к тому, чтобы взять и спросить,

Как тебя под отца переделать.
Смиренно прошу в душе отпустить,
То, что вдруг получить захотелось.