Вы станете моей смертью

Ирония заключается в том, что та речь не была какой-то особенно важной. Я просто должна была произнести заключительное слово на весеннем шоу талантов, зная, что никто особо не будет меня слушать. Однако вся речь, как всегда, была у меня в распечатанном виде, потому что я всегда теряюсь при большом количестве народа и боюсь что-то упустить.

Только поднявшись на сцену перед всем классом, я поняла, что Дэниел украл лист с моей речью и заменил его другим – а именно страницей из последнего эротического романа тети Хелен о пожарных, «Пламя внутри». Я вдруг впала в какое-то паническое состояние и начала его читать. Вслух. Сначала в полной тишине, потому что озадаченная публика решила, что это часть шоу, а когда всем стало ясно, что это не так, – то под их истерический хохот. Наконец кто-то из учителей выбежал на сцену и остановил меня, как раз в тот момент, когда я описывала героя со всеми его анатомическими особенностями.

Я все еще не понимаю, как это произошло. Почему мой мозг дал сбой, а рот продолжал говорить? Но все случилось именно так, и это было просто ужасно. Особенно теперь, когда не осталось сомнений, что именно в тот момент вся школа начала воспринимать меня как посмешище.

А Бони Махони просто сделал этот статус официальным.

Папа продолжает читать нотации брату, хотя больше не видит его.

– У твоей тети невероятный творческий потенциал, Дэниел. Тебе очень повезет, если ты когда-нибудь будешь хотя бы наполовину так же успешен, как она.

– Знаю, – мычит Дэниел.

– Кстати, до отъезда я заметил, что она прислала нам сигнальный экземпляр книги «Ты не примешь удар на себя». Если сегодня вечером я услышу из нее хоть слово…

– Пап, хватит, – перебиваю я. – Вечер пройдет идеально. – Заглянув в широко раскрытые встревоженные глаза мамы, в которых словно отражаются все мои недавние неудачи, я придаю голосу уверенности. Мне нужно вернуться в колею и навсегда позабыть об этом взгляде. – Все будет так, как ты того заслуживаешь, мам. Я обещаю.

Глава 2

Матео

Проблема всех рабочих лошадок в том, что ты и понятия не имеешь, сколько на тебя могут всего взвалить, пока в один момент этого не произойдет.

Раньше мне казалось, что я очень много помогаю по дому. Гораздо больше, чем, например, мои друзья. Теперь, когда мама не может сделать и половины из того, что делала раньше, факты говорят сами за себя: ни черта тот прошлый Матео не делал. Я пытаюсь брать на себя больше ответственности, но чаще всего даже не понимаю, что надо делать, пока не становится слишком поздно. Вот и сейчас стою и пялюсь в пустой холодильник. Вчера пять часов проработал в супермаркете и даже не подумал, даже ни единой мысли не было, что, возможно, надо купить что-то из продуктов домой.

– Ой, зайка, прости, у нас почти все закончилось, – говорит мама. Вообще-то она в гостиной, делает свои упражнения, но на первом этаже у нас полностью открытая планировка, а кроме того, я не сомневаюсь, что у нее есть глаза на затылке. – На этой неделе никак не могу доехать до магазина. Можешь позавтракать в школе?

Еда в кафетерии Карлтонской старшей школы – полный отстой, однако пожаловаться на это мог только Матео из прошлого.

– Да не вопрос, – говорю я, закрывая дверцу холодильника под урчание живота.

– Держи. – Я поворачиваюсь как раз в тот момент, когда моя двоюродная сестра Отем, сидящая за кухонным столом с расстегнутым наполовину рюкзаком, швыряет мне энергетический батончик. Я ловлю его одной рукой, сдираю упаковку и тут же откусываю половину.

– Спасибо, – бурчу я с набитым ртом.

– Всегда к твоим услугам, бразен.

Отем живет с нами уже семь лет – с тех пор как ее родители погибли в автомобильной аварии, когда ей было одиннадцать. Мама к тому времени уже была матерью-одиночкой – они с папой только развелись, что привело в настоящий ужас всю ее пуэрто-риканскую семью и нисколько не встревожило его польскую, – а Отем была ей племянницей именно по мужу, а не по крови. Это должно было отодвинуть маму в самый конец списка ответственных за убитую горем сироту, входящую в подростковый возраст, особенно если учесть количество женатых пар со стороны папы. Но мама всегда была тем взрослым, который разгребает дерьмо.

И в отличие от всех остальных, Отем ей была действительно нужна.

– Мы нужны этой девочке, а она нужна нам, – сказала мне мама в ответ на яростное возмущение по поводу того, что комнату, которая когда-то была моей игровой, вдруг перекрасили в девчачий лавандовый. – Мы ведь не бросим друг друга, правда?

Сначала мне все это совсем не нравилось. Отем тогда частенько давала нам жару, что было вполне нормально, однако совершенно неприемлемо для меня десятилетнего. Было непонятно, что именно может вывести ее из себя или какой предмет она в очередной раз начнет колотить. Когда мама впервые взяла нас в магазин, ничего не подозревающая кассирша сказала моей сестре:

– Какие красивые рыжие волосы! Вы с братом совсем непохожи!

Лицо Отем исказилось.