Выбери меня

— Редгор, — Лемилада вальяжно облокотилась на его локоть, — перестань нервничать. За нами наблюдают.

— Я пытаюсь.

— Не пытайся, а делай. Улыбайся, шути, пей вино! Все как обычно.

«Сам знаю!» — распирало его рявкнуть. Вечер только начался, а он уже желал, чтобы скорее завершился. Составляя коварный план, просчитал все до мелочей. Однако Олистер, пользуясь возможностью, просто соблазнил баронессу, и теперь задетое мужское самолюбие изводило виконта. Иногда находили сомнения, что Кризель могла так просто уступить, однако жажда власти и не таких упрямиц ломала. Да и как не верить, если сразу несколько шпионов донесли, что видели, как она и Его Высочество выходили из конюшни в недвусмысленном виде.

«Я ведь думал о тебе… Ты должна была стать моей!» — вскипал Редгор, теряя самообладание, потом на время успокаивался, потом снова гнев брал над ним верх. От душевного раздрая его лихорадило. Разочарование, злость и ненависть к принцу и баронессе переполняли Брефета, но он вынужден был сдерживаться, чтобы исполнить задуманное. Конечно, можно избрать более легкий вариант: подсыпать Кризели яда… Но он не хотел. Все его естество противилось этому.

— Перестань морщиться! — шепнула Лемилада и сжала руку.

Наблюдая за танцующей Кризелью, Редгор недоумевал, как мог в ней ошибиться.

«Я думал: ты особенная. А ты обыкновенная, честолюбивая выскочка…»

— Редгор! Перестань! — в этот раз ущипнула. — Смотришь, будто жаждешь убить.

Вздохнув, виконт растянул улыбку во весь рот.

— Вот! После пойдем танцевать?

— Не люблю.

— С каких это пор? — посмотрела на него внимательно и, не дождавшись ответа, съехидничала: — Что, тягостно быть отверженным?

— Торжествуешь?

— Злорадствую, припоминая, скольких ты отверг, — Лемилада хлопнула веером по его руке и игриво промурлыкала: — Ты, мерзкий мальчишка, ужасно себя вел. Отверженные женщины и девицы желали тебе возмездия, и вот: тебе досталась я!

— Не нагрешил на столько, — Брефету пришлось радушно улыбнуться, потому что к ним направлялся личный секретарь Ремизель.

— Мои поздравления, виконт, виконтесса! — заливался лорд Вейс, раскланиваясь. — Вы чудесная пара! Приятно видеть лучащихся счастьем людей. О вас только и говорят…

За ним подтянулись и другие поздравляющие. Отбившись от наплыва любопытных, молодожены отправились танцевать.

Редгору понадобилось время, что подметить равнодушные взгляды, что баронесса изредка бросала на Олистера, обихаживавшего Оливиду и других претенденток. Однако Кризель поведение принца совершенно не трогало.

«Так женщины не смотрят на тех, на кого рассчитывают и считают своим…» — виконт едва не подпрыгнул от появившейся надежды. И когда освободился от ненависти, пеленой застилавшей глаза, приметил еще, как сильно Кризель изменилась. Похудела, лишилась милых щечек, стала будто старше и холоднее, обрела надменность, но он почувствовал: она просто закрылась.

Впервые Редгор возрадовался, что есть девицы соблюдающие добродетель и целомудрие. От радости тянуло перекинуться с нею хотя бы парой фраз, но это было почти невозможным: за ними следили. Если бы только она сама подошла поздравить, но это вряд ли. Гордость у баронессы имеется.

Когда же выпала почти невероятная случайность — встретились в туре попелена: Кризель была настолько поглощена переживаниями, что не поняла, с кем танцует. Не сдержавшись, обратился к ней. Она подняла большие глаза, и сердце Редгора учащенно забилось. Теперь он уверился: Кризель к нему не равнодушна. Ибо есть блеск глаз, который юным лгуньям никак не скрыть.

…От стоявшего в зале спертого, душного воздуха не спасали распахнутые настежь окна. Люди, сидевшие под потолком на оркестровом балконе, обливались потом, сквернословили под нос и мечтали, чтобы виконтесса наконец-то подвернула ногу и рухнула на пол. И тогда бы они — музыканты, давно игравшие без азарта и желания, смогли бы перевести дух и расслабить онемевшие пальцы. Однако ненавистная пара молодоженов — единственная во всем зале — продолжала танцевать. Остальные гости или разъехались, или разошлись по предоставленным покоям, и только эти влюбленные, приклеившись друг к другу, продолжали мозолить глаза. И никто не догадывался, что Брефет и его супруга тоже держатся из последних сил, терпят боль в ногах и запах, исходящий от партнеров по танцу.

— Ужасно стыдно признаться, но больше не могу! — ныла «супруга», уже не пытавшаяся изображать улыбку. — Ни танцевать, ни спокойно стоять.

— Намагичь чего-нибудь.

— Уборную посреди бального зала? Поверь, для этого даже моих навыков не хватит. Я, знаешь ли, специализируюсь на мгновенном переносе на расстояния, создании личины, подзарядке артефактов… В уборную хоть сейчас могу перенести, но нельзя, — жалобно вздохнула магесса.

— В какой раз убеждаюсь: иногда магия — абсолютно бесполезная штука, — поддел Брефет, тоже страстно мечтавший об уединении. — Только сейчас подумал: если Вожутера схватят, и мне, как сопричастному лицу заедут по животу…

Лемилада захихикала, как девчонка.

— Вот это будет конфуз! Разнесут, что это ты от страха!