Выбери меня

— Это же парик той женщины! — вдруг воскликнула Саша на весь павильон. — Андрей!..

Мелешко подскочил, как ужаленный и помчался в сектор, где сидели пацаны. Народ заволновался, кто-то завизжал… Сташевский прикинул, что материала уже достаточно, и остановил съемку.

20. Кто ты?

— Да, — трагическим тоном произнес майор Мелешко, вертя измочаленный парик, который кому-то представлялся «гнездом», а кому-то — «кикой» и «Эйфелевой башней». — Теперь ни одна собака след не возьмет. Я это даже своим носом чую. Подвалом пахнет и клеем «Момент». Первушкин, ты где его нашел?

— Это не я нашел, — хмуро пробормотал Валька. — Это другие. А когда я увидел, сразу понял, что это прическа той тетки. И решил забрать. На всякий случай.

— А где эти «другие» парик нашли? — печально вздохнул Мелешко.

— В мужском туалете, — ответил Первушкин.

— Зачем ты вообще приволок на передачу этих оборвышей?! — внезапно рассердился Андрей.

— Я их не приводил. Нас ассистентки затащили. Мы с пацанами спокойно стояли на улице, мне у них кое-что выяснить надо было, — с обидой пояснил юный сыщик. — А что — нельзя было? Прикольно же на свой фейс в ящике посмотреть.

— Сыщику нельзя светить свой фейс в ящике, — назидательно проговорил Мелешко.

— Значит, вам тоже нельзя, — ухмыльнулся Первушкин.

— Учись разговаривать со старшими! — возмутился майор. И задумчиво добавил: — Может быть, все-таки вызвать собаку?

Саша Барсукова рассмеялась.

— Никогда не слышала, чтобы свидетеля с собаками разыскивали. Что-то новенькое в оперативно-разыскной практике.

— Веселишься? — искренне огорчился Андрей.

— Да, куда как весело! — воскликнула она, оглядывая пустые ряды кресел павильона. — Можно сказать, ты нам съемку сорвал. После такого бедлама теперь не только свидетелей — зрителей придется с собаками разыскивать. Да и спонсоров тоже. По-моему, Полуянов с Чутким ушли злые, как черти.

— Да и бог-то с ними! — хмыкнул Андрей. — Другие придут. Мало, что ли, желающих! Мы как — «крупняк» смотреть будем? Или он еще не готов?

— Все на пленке, Андрей, — устало проговорила Саша. — Пойдем в монтажку, полюбуемся…

— А мне с вами можно? — встрепенулся Первушкин.

— Не заработал, — строго сказал Мелешко.

— Да ладно тебе, Андрей, — вздохнула телеведущая. — Пусть парень расширяет кругозор, наверное, он еще никогда на телестудии не был.

— Не был, — радостно подтвердил Первушкин.

Они сидели в монтажке второй час и рассматривали кадры бесследно исчезнувшей дамочки, в том числе и кадры «скрытой съемки Сташевского» — в своем роде ноу-хау. При таком роде съемки не требуется устанавливать и маскировать дополнительные камеры — просто несколько камер изображаются не работающими. Перед съемкой зрителей предупреждают, что работают только те аппараты, над объективами которых загорается красный огонек. Перед такими камерами неподготовленный народ начинает вести себя неестественно: смущается, бледнеет, краснеет. Понятно, что проку от этого мало. Вот Сташевский и придумал на некоторых камерах избавиться от красных огоньков. В студии работают все камеры, а народ думает, что только некоторые. Поэтому ведет себя перед «неработающими» камерами гораздо естественнее. Техники, выслушав пожелание режиссера, схватились за головы и объяснили, что придется напрочь перемонтировать аппаратуру. А это вам не стены перекрасить в павильоне. Услышав слово «перекрасить», Сташевский ухмыльнулся и приказал просто заклеить «глазки» плотным слоем черной изоленты. Техники подивились такому изящному и почти бесплатному техническому решению, где-то даже оскорбились варварству дилетанта, но распоряжение выполнили. А Сташевский после этого получил возможность ловить дивные моменты зрительской естественности. Правда, потом ему кто-то сказал, что в Америке давно выпускают камеры без «глазков» — специально для ток- и реалити-шоу. И стоят они дороже, нежели камеры с «глазками». Но Данила все равно гордился, ведь изоленту он изобрел сам, без подсказки какого-нибудь американского гения.

Надежда или как там ее звали на самом деле вела себя точно так же, как и прочие зрители: выпучивала глаза и надувала щеки перед камерами с «глазками» и совершенно игнорировала те, что без «глазков». Поэтому о ее внутренней жизни во время съемок можно было сказать много интересного. Во-первых, она здорово нервничала. Гораздо больше других зрителей. Но если прочие участники программы нервничали в любом случае, то «баба с кикой» брала себя в железные руки, когда на нее направлялась «работающая» камера, и нервозность переставала быть заметной. Саша поделилась своим наблюдением с присутствующими.

— И что это означает? — спросил Мелешко.

— Это означает, что она действительно профессионал, — ответила телеведущая. — Опытные артисты умеют справляться с волнением сразу после команды «Мотор!». Это у них сродни рефлексу собаки Павлова. Пока команды нет, у них могут и руки дрожать от волнения, и ноги отниматься — они же живые люди! Но вот команда прозвучала, и все: в кадре никаких эмоций, не относящихся к роли.