Выбери меня, девочка

Боль еще не ушла до конца, но притупилась достаточно, чтобы я вновь могла двигаться. Жаль, у сидящего рядом было на этот счет иное мнение. Вмиг оказалась лежащей обратно на спине, придавленная чужой ладонью.

— Я сам. А ты отдыхай.

Отдохнешь тут, как же.

«Не тогда, когда ты рядом».

И это уже даже не смешно. Что я рядом с Ильясом думаю о нем же.

Лучше бы просто ушел. И не приходил вчера.

Тогда бы и не возникало у меня глупых вопросов и желаний.

В общем, не стала я его больше слушать. Ни в чем. Поднялась и направилась самостоятельно проверять степень готовность оставшихся блюд. Не забыв бросить на Ильяса предупреждающий взгляд. Чтобы не лез сейчас мне под руку со своей заботой. Пусть о себе побеспокоится, а я обо мне и сама могу. Не маленькая и не в первый раз.

Странно, но Асатиани и впрямь отошел с пути. Пусть и недалеко, внимательно следя за моими действиями. Так и захотелось специально что-нибудь уронить. Не стала, конечно. О чем одновременно пожалела и нет.

Бесячее настроение.

Как и сам мужчина.

Шел бы что ли куда подальше из пентхауса.

Да только и выгнать язык не поворачивался.

Что тоже бесило.

Да что ж такое-то?!

Глава 12. Часть 1

Ильяс

Этери… обиделась.

Нет, не обиделась.

Расстроилась.

Это было заметно в каждом ее действии. В том, как избегала встречаться с ним взглядом. Как громко переставляла посуду.

Захотелось подойти, обнять и заверить, что ерунда — все эти его слова. Что на самом деле он уже давно и безнадежно влип в нее по самую душу. Но…

Нельзя.

Он и так натворил бед, не расхлебать.

Сам вопрос Этери и последующая реакция на ответ — прямое тому доказательство.

Он сам себя ненавидел за сказанное, но иначе не мог.

Зачем давать девочке надежду там, где ее нет и быть не может?

Да и…

К чему все эти пояснения?

Если и без того все поняла на самом деле.

Уйти бы по-хорошему.

Но ноги как приморозило к месту.

Да и как он уйдет?

Оставит ее одну.

А вдруг ей снова станет плохо?

Такое себе оправдание собственной слабости.

Ведь и себя, и девушку мучает.

Но как же та хороша в своих неприкрытых эмоциях.

Раскрыть бы их полнее…

Чтобы забылась и перестала думать обо всем, кроме него, Ильяса. Он бы с удовольствием направил ее мысли в нужную ему плоскость. К обоюдному удовольствию успокоил разбуженный им же шторм. Но…

Нельзя.

Очередной запрет полоснул по мозгу порцией раздражения.

Треклятое «нельзя» начинало откровенно подбешивать.

Все же не общаться с Этери было верным решением. А то еще немного и сорвется. И будут у нее вместо свадьбы его похороны. Такой себе праздник. Хотя о чем это он? Никто ради такого не будет отменять запланированное торжество. Так что будет свадьба и похороны одновременно. Возможно, его кошка даже немного всплакнет по нему.

И о чем только не подумаешь, чтобы отвлечься от желаний тела.

Чем дольше девушка порхала мимо него, демонстративно игнорируя его, тем сложнее становилось контролировать себя. Так бы и схватил в охапку, зацеловал до опухших губ и сладких стонов, крепко сжимая тонкий стан в своих руках.

— Обед готов, — вырвал из видений нежный голос Этери.

Она и правда уже накрыла на стол, сервировав тот по высшему разряду. А он смотрел на него и думал о том, что лучше бы она себя на него уложила вместо всей этой посуды и прочего дерьма. То есть конечно не дерьма, но… Как же осточертело держать себя в руках.

Нет, все-таки лучше уйти.

Уйти и найти ту, кто на время поможет ему забыться.

Какую-нибудь похожую на кошку девицу. Поставить раком, представить на ее месте ту, что под запретом, чтобы хоть на короткий миг его отпустило это душащее ощущение собственной никчемности.

Как подумал, так и забыл.

После злопамятного утра на других даже смотреть не хотелось, не говоря о чем-то большем. Не после того, как он узнал, каково это — быть с Этери. Держать ее в своих руках, ласкать, слушать тихие стоны, знать, что он причина ее разбуженных желаний.

И как, после такого, отдать ее другому?

Позволить чужим рукам к ней прикасаться.

И не сойти с ума.

Выжить.

Хотя какая жизнь, если он уже давно в Аду?

Нахрен все.

Пусть его потом убьет все семейство Валихаловых, но он хотя бы попытается.

Этери

Что-то изменилось.

Не во мне.

В Ильясе.

Еще недавно он смотрел на меня хмуро, но спокойно, а сейчас напоминал вышедшего на охоту хищника — так много напряжения исходило от него. Едва не отступила, когда он направился к столу, за который я его пригласила, как закончила с сервировкой.

Показалось, что он не к нему идет, а ко мне. И сейчас ка-а-ак схватит. Не зря его черные глаза не отрывались от моих на всем пути.

Не схватил.

Просто уселся напротив места, где я стояла. А затем:

— Поухаживаешь за мной?

И я даже как-то растерялась. Нет, я и так собиралась это сделать — раз уж начала вести наш обед, мне и заканчивать. Но как-то не ожидала, что он прямо попросит о таком. Тем более, в его голосе слышалась некая подоплека. Или мне уже начинало казаться на нервной почве.

Всевышний, я так скоро и впрямь свихнусь.