Выбирай

Удивлена, нечего сказать. Муж Ксении, отец Гая, выглядит просто потрясающе для своих лет. Остается только удивляться, какие у них по мужской линии хорошие гены. Внушительная фигура Максу явно досталась от отца, а вот от матери хитрые синие глаза и улыбка, не менее хитрая.

– Да, – смеется женщина, – уж так повелось, что мужчины Гаевские выбирают себе спутниц почти на пятнадцать лет моложе. И у его деда с бабушкой, по линии мужа, тоже разница была в районе десяти лет.

– Это удивительно.

– Гаевские все до поры до времени бабники жуткие. Это мне еще мать Александра по молодости на ушко рассказала. Поэтому-то я и перестала бодаться с ДНК, когда Максу было тридцать, и он мне заявил, что в ЗАГС только под дулом пистолета.

Отчего-то на последней фраза сердце нервно подскочило, и стало немного обидно, что странно. Но внимательная Ксения Степановна заметила мое замешательство:

– Я знаю, что мой сын не отличается особым постоянством, Кати. Но зато его “порода”, если влюбляются, то раз и на всю жизнь, – смотрит на меня внимательно женщина, словно в душу заглядывает своими синими глазами. Явно ждет от меня ответной откровенности.

– Думаю, вы знаете, что я здесь с Максимом просто как… друг, – пожимаю плечами, ощущая необходимость озвучить это. – Он попросил меня составить ему компанию на этот благотворительный вечер. Было бы моветоном прийти одному.

– Ну, – задорно подмигивает женщина, – друг не друг, но мой сын семь лет появлялся на подобных встречах один и никогда не ощущал особого желания вести с собой кого бы то ни было. Так что, – пожимает плечами, – подумай над этим, дорогая. Я знаю своего сына очень хорошо, и таким, какой он сегодня рядом с тобой, я ни видела его никогда.

– Что вы хотите этим сказать? – улыбаюсь, ощущая странное волнение, словно сделала шаг в пустоту.

Останавливаюсь, дожидаясь ответа, но только, на мой взгляд, мама Макса сдается и уже собирается что-то сказать, как неожиданно в наш диалог врывается голос Гая:

– О чем толкуете?

– Мамуль, надеюсь, ты не успела рассказать Кати неприглядные моменты из моего детства? – слышу над ухом и ощущаю мужские ладони на талии, что уверенно прижимают к себе.

– Что ты, родной, мы просто рассматривали выставочные экспонаты, – не растерялась женщина, хитро подмигивая мне. Намекая, что ее сыну об этом разговоре лучше не знать. С чем я полностью согласна. Вот только Ксения Степановна своими намеками подняла внутри огромную волну сомнений.

– Ладно, молодежь, оставлю вас наедине! Пойду, Александра найду, а то сейчас точно еще одну фабрику откроет, пока я тут языком чешу.

Мама Гая тепло улыбается сыну и нежно, по-матерински похлопав по плечу, удаляется, оставляя нас одних в огромном пустом зале. Весь шум за стеной, а сюда долетают только легкие отголоски веселья, звон бокалов и музыка.

Мы с Максом так и замираем в обнимку и, когда стук каблучков смолкает, не успеваю обернуться, как шеи касается что-то холодное.

– Что ты…

– Стой, – звучит простой приказ, и я замираю. Вылавливаю в стекле свое отражение и…

– Ма…кс… – выдыхаю, не в силах поверить в то, что вижу. Поднимаю ладошку к груди и нащупываю пальчиками ту самую подвеску с пером, что так всколыхнула гостей вечера. Перо с фотографии, что въелось в память, и которое стоит огромных денег.

– Зачем? – поворачиваюсь в кольце его рук и пытаюсь разглядеть вещицу на изящной золотой цепочке.

– А ты уже успела забыть слова Ксении Степановны? – улыбается мужчина, – такую шейку должны украшать бриллианты, детка – шепчет Гай, пробегая большим пальцем вдоль линии скул, слегка поглаживая, проводит вдоль шеи, дразня своими простыми движениями.

– Это огромные деньги, не стоило, правда…

– Ерунда. Твоя улыбка стоит гораздо дороже.

– Это… – запинаюсь, забывая дышать от того, как провокационно нежно блуждают его руки по моим голым плечам. – Невероятная красота.

– Одна из самых сложных работ. Над ней трудились лучшие ювелиры мира. – Наконец-то поднимает взгляд глаза в глаза Макс.

Еще чуть-чуть, и я точно превратилась бы в маленькую лужицу.

– Ты хорошо в этом разбираешься?

– Неплохо, – пожимает плечами мужчина. – По крайней мере ,отличить золото от серебра могу.

– Ма-а-акс… – смеюсь, вот только мой спутник все серьезней и серьезней.

– Ну, и как тебе? – его проникновенный шепот обволакивает, волнует и будоражит самые непристойные желания.

– Что?

– Родители.

– А тебе не все ли равно на мое мнение? – улыбаюсь, не имея какой-то грубой подоплеки, но Гая, кажется, это задевает.

– Нет, Кати. Если бы мне было все равно, я бы не спрашивал.

– Очень… душевные. Ты очень на них похож. У них большая разница в возрасте?

– Как у нас с тобой. Почти пятнадцать лет.

– Тебя не напрягает?

– Что?

– Что я настолько младше? Ничего не ощущаешь, что где-то там песок сыплется? – смеюсь, пытаясь разрядить обстановку, что накаляется с каждой минутой все больше и больше. Но Гай все сильней хмурит брови. Странно, что это с ним?

– А для тебя это проблема?

– Песок?

– Возраст мой. Проблема?