Выбирая будущее

                  Служки подхватили бившуюся в конвульсиях старушку, и потащили внутрь храма. Ее раздевали на ходу. Мы тоже разделись, облачились в  световые хитоны. Нас провели к бассейну. Здесь, плавая и ныряя в прозрачной горной воде, мы готовились принятия тайн. Рулетка выбирала достойнейшего. Его умерщвляла мясорубка храма. Нам надлежало приобщиться мяса и крови, молиться под контролем всемилостивейшего, петь гимны, и только потом сподобиться помазания путешествия на Землю – 1. Несмотря на освоение галактики, ресурсы росли медленнее народонаселения, и нам с Юрой предстояло участвовать в прореживания населения. Благородная задача избранных. Мы не боялись, обладая  IQ 120. Выявить меньших разумом обитателей, устаревшие машины, нежизнеспособных киборгов,  проредить до сбалансированного выносимого ресурсами количества, вот чем нам предстояло заняться на Земле.

        С лучеметами подмышкой мы брели средь городских руин. Вон там когда-то работали люди. Разрушенные крыши цехов свисали среди коррозии балок, ферм и перегородок. А здесь на берегу успокоившегося моря стояли пещеры зданий. Марина лизала плато причала, где уткнулись карие лодки и катера. Кисло верещал сгнивший парус. Под неясным ветром крутилась рукоятка от ржавого троса к покореженной мачте. Еще дальше в свете красного карлика гнила казавшаяся бесконечной свалка. Одинокая фигура диггера согнулась над зловонной ямой. Как потом мы узнали, старик – кардинал – педофил рыл короткой штыковой лопатой, надеясь разыскать продуктовые остатки, останки животного, труп человека. Мы сели с ним у костра. Старик готовил нечто совершенно непрезентабельное в закоптевшем котелке. Сажа со среднюю фалангу безымянного пальца покрывал днище, лоснившееся от огня. Старик помешивал в котле чью-то разложившуюся руку, а мы слушали о его осуждении на 1000 лет за растление несовершеннолетних. Тайком мы пытались вглядеться в его потерявшие цвет глаза, чтобы понять, почему он этим занимался. Понять не удавалось. Но когда это началось? Когда он служил, или ранее, еще при выборе жизненного занятия. Как он делал это?  Онанировал возле крестильной купели. Незаметно сжимал бедра, когда, исполняя обряд, курнал младенцев? Или дело обстояло банальнее, распространеннее, известнее? Непонятное нам излишество, чудная гадость. Старческие сухие руки с ручьями обвисших вен трепетали, когда отставной епископ помешивал невыносимое по консистенции и запаху варево. Кисть от костей предплечья старик отдавил рукояткой половника; ухватил за отросшие ногти и небрежно отбросил вдаль. Если старик, сокрушая младенцев, добивался бессмертия, он достиг ему. Отбывать наказание ему еще лет шестьсот. В назидание живущим судебные власти озаботятся, чтобы старик жил. Мы с Юрой могли бы наметить кардинала первой жертвой сокращения населения увядающей планеты, но

                                                                                                                                                                  35

нам   не позволят.

     Мы отказались от еды, а старик с жадным причмокиванием хлебал бульон, прежде обеззаразив его асептиком, болтавшимся в бутыли на проволочном поясе. Беззубый некогда слащавый рот старик вытер рубищем рясы, рассказав нам причту о корабле, плывшем вдалеке меж островов, о моряках в лунную ночь или вёдро полудня услышавших громогласный зов: “Великий Пан умер!” С этого началось иди этим кончилась вера, превращенная из чувства в работу.

        На краях котлована, в глубине которого возле костра мы сидели, Юра заметил группку веселящихся шестилапых киборгов, и сразил их огнем лучемета. Нас тяготило подле старика – ортодокса. В темноте он зажег церковную свечу. Мы объяснили ему преимущество фонариков. Надо уходить. От космического корабля к котловану протянулась светящаяся шеренга двигающихся бойцов.

        Бешенная охота на псов – мутантов, когда их ощерившиеся пасти пускают струи напалма, а включенная дефенс – защита не позволяет заметить их вовремя. Они нападают за наносекунду, терзают, рвут, калечат. Удается их оттеснить, но на поле боя – смятые скафандры, налокотники и забрала, баллоны с аммиаком и азотом, а азот и кремний – наша жизнь, исключая белок интимейших органов. Победа или передышка?  Кто-то победно крутит собачьи  хвосты. Кто-то волочет на память, пряча в укладки теплые парящиеся морды. Неожиданная атака сметает нас.

      Злые девочки аутохтонных божеств наваливаются на нас. Мы видим их мнимо приятные, соблазнительные правильностью черт лица, безупречные фигуры прежних стандартов. Их руки метают молнии. Концентрацией энергией они растапливают в болото плато под нами. Мы увязаем по пояс. Подтопленные здания кривятся. В нас летят кирпичи, блоки. От пыли и крошащейся штукатурки не видно ни зги. Я окликаю Юру. Он не отвечает.