Выбираю таран

«Такие ситуации бывают в бою в момент, когда только сближаются группы, — комментирует Лавриненков. — Здесь ситуация была иной. Возможно, гитлеровский ас охотился именно за «яком» Баранова, которого не брали пули.

Два самолета шли друг на друга на высоких скоростях. И что же? После столкновения двух самолетов среди хаоса обломков, летевших на землю, вдруг забелел парашют… Михаил Баранов вернулся в полк!»

Итак, Лавриненков настаивает на пяти сбитых в том бою самолетах, два из которых — таранными ударами. Но далее вспоминает листовку той горячей поры: «Через несколько дней политуправление Сталинградского фронта выпустило листовку: «Отвагу и мужество в воздушных боях проявил летчик М. Д. Баранов. Товарищи летчики! Истребляйте немецких оккупантов! Бейте их так, как это делает Герой Советского Союза Михаил Баранов!

Он уничтожил в воздухе 24 вражеских самолета, в 83 штурмовках вывел из строя сотни автомашин, бензоцистерн, паровозов, истребил около тысячи гитлеровских солдат и офицеров. Слава герою Михаилу Баранову!»

Обратим внимание: в листовке названо число сбитых самолетов — 24. Из них 20 — до легендарного боя и 4 — во время боя…

Версия четвертая — маршала И. И. Пстыго:

«Как сейчас вижу бой 5 августа над городом Котельниково. Баранов, не дрогнув, повел свое звено в решительную атаку на превосходящие силы противника. После первых заходов рухнули на землю объятые пламенем пять вражеских бомбардировщиков, из которых Михаил сбил трех. Оставшись без снарядов и патронов, устремляется на врага, имея лишь одно оружие — таран. Крушит своим ястребком рули управления фашистской машины, та неуклюже разворачивается, входит в штопор и врезается в землю.

Однако горит и самолет Баранова, подбитый снарядом. Михаил выбрасывается с парашютом. Понадейся он на удачу и дерни сразу кольцо — гитлеровцы могли бы расстрелять его в воздухе. Но Михаил знал эту повадку «благородных немецких рыцарей» и сделал затяжной прыжок, раскрыв парашют в 150–200 метрах от земли.

К несчастью, приземлился он на нейтральной полосе, и немцы стали готовиться к захвату летчика.

Казалось, весь лимит везения героя исчерпан… Но сработал закон фронтовой взаимовыручки: сам погибай, а товарища выручай!

Ведь весь воздушный бой протекал над головами бойцов, которых спас от ударов бомбардировщиков-смертоносцев Миша Баранов. Долг платежом красен. Без особой команды, с криками «Ура!» они устремились в атаку, во вдохновении боя промчались мимо Миши, с ходу заняли траншеи противника и закрепились на новом рубеже! Подвиг — вещь заразительная!

О подвиге Михаила Баранова тут же доложили по телеграфу Верховному Главнокомандующему, пришел ответ: присвоить звание Героя Советского Союза».

* * *

Спорить сейчас о количестве уничтоженных Барановым самолетов вряд ли стоит, потому что и четыре, и пять сбитых самолетов — это очень много для одного боя, для одного человека. Случай редкостный, требующий не только таланта, мастерства и полного бесстрашия, но и, как считали медики полка, колоссальных затрат психической энергии, а как считали боевые друзья, — особого вдохновения. Нужны сверхчеловеческие силы, чтобы выдержать схватку с отлично обученными немецкими асами. Тут спасти может только импровизация, неожиданный маневр и полное хладнокровие.

Ко всему прочему, и краткая биографическая справка, приведенная в издании «Герои Советского Союза» (Воениздат, 1988), тоже полна неточностей: «Лично сбил 24 вражеских самолета и 6 уничтожил на аэродромах… Звание Героя присвоено 2.08.1942. Погиб 17.01.1943, таранив вражеский самолет».

Мы знаем, что таран (или два) совершен 6 августа 1942 года. Погиб герой действительно 17 января 1943 года, но при обычном тренировочном полете. Как это произошло, рассказал Владимир Лавриненков:

«После тяжелого воздушного поединка в августе 1942 года, когда Михаил сбил четыре немецких самолета и один таранил, он часто болел. Однажды во время полета судорога свела ногу, и он едва не разбился. Это случилось в середине ноября, накануне наступления. Капитана Баранова направили в дом отдыха. Там ему стало хуже, и он попал в госпиталь. Вернулся в полк лишь в январе 1943 года, когда мы уже стояли в Котельниково, откуда был выбит штаб танкового генерала Манштейна.

Медицинское заключение, с которым он прибыл в полк, гласило: «Подлежит амбулаторному лечению в части, к полетам временно не допускать».

Не допускать к полетам… Разве есть что более огорчительное для летчика! Ведь он и живет, кажется, лишь для того, чтобы взмывать в небо!

Миша Баранов был летчиком-виртуозом, и когда после ранения ему запретили полеты и назначили штурманом, он продолжал добиваться отмены запрета.

Как это ему удалось, осталось тайной. Но однажды он, счастливый, прибежал в общежитие и, разматывая мягкий шерстяной шарф, чуть ли не пропел: «Лечу! Ле-чу-у, друзья!»

Только позже, при выяснении причины его гибели, стало известно, что врачи поддались на его уговоры и, чтобы морально поддержать героя и ускорить его выздоровление, разрешили немного полетать. Стоило ли делать это, я не убежден и сейчас».