Выбираю таран

Полк, которым командует тов. Терехин, за период с октября 1941 по июнь 1942 года имеет 1808 боевых вылетов. В воздушных боях личным составом полка сбито 24 самолета противника и уничтожено на аэродроме 10 самолетов. Как командир полка Терехин умело мобилизует личный состав на выполнение боевых заданий.

Являясь истинным патриотом нашей Родины, до конца предан делу партии Ленина — Сталина. Горит жгучей ненавистью против врагов Советского Союза.

Вывод: За личную храбрость, умение ведения воздушного боя, за сбитых лично 15 самолетов противника в соответствии с приказом НКО № 0299 от 1941 года майор Терехин достоин высшей правительственной награды «Звания Героя Советского Союза» и в соответствии указа Президиума Верховного Совета Союза ССР от 20.5.42 года ордена «Отечественной войны I степени».

Дата исторического боя — 10 июля, это, конечно, досадная описка штабистов, так как еще 8 июля Терехин получил за него орден Ленина, наградной лист на который сохранился.

А вот ходатайство о награждении Терехина одновременно с Золотой Звездой еще и орденом Отечественной войны I степени — ошибка уже непростительная, поскольку всем штабным работникам должно было быть хорошо известно: одним наградным листом представлять к двум наградам не положено!

Формалисты из наградного отдела Наркомата обороны, вместо того чтобы сообщить командованию 52-й армии о допущенной грубой ошибке, дали ход представлению лишь на одну из наград — орден Отечественной войны.

Но и этот скромный, но уважаемый в среде фронтовиков орден не успел привинтить к своей гимнастерке герой: прислан он был в полк как новогодний подарок… через полгода после представления, к 31 декабря 1942 года, на следующий день после того, как командир полка не вернулся из боя.

Новый, 1943 год в полку отмечать никто не мог. Не чокаясь, молча выпили спирт за погибшего командира и поклялись отомстить за его смерть врагам. И мстили, сбивая фашистские самолеты со свастикой на американских «киттихауках» с русской надписью на борту: «За Николая Терехина!»

Многие в полку причину гибели летчика искали в изъяне двигателя американского самолета — отказывал он при длительной работе на форсированных режимах. Вспоминали, что последними словами прославленного аса Бориса Сафонова, воевавшего тоже на «летающем тигре», были: «Подбил третьего. Мотор…»

Но многим другим, как мы помним из воспоминаний Василия Петровича Хованова о встречах с однополчанами Терехина, показался странным чей-то приказ с земли — об уходе сковывающей группы из-под начала комполка Терехина, которого о том даже не поставили в известность. Он остался в ленинградском небе, кишащем фашистскими машинами, один с ведомым — необстрелянным новичком сержантом Шияновым, даже имя которого оказалось невозможно установить.

И продолжатели дела Василия Петровича Хованова решили не пожалеть времени на дальнейший поиск документов, восстанавливающих фронтовую биографию Николая Терехина.

Нашли запись выступления комиссара Яковлева на совещании командного состава ВВС 52-й армии. Комиссар констатирует, что «много самолетов в армии выходит из строя, тогда как их катастрофически не хватает, зато 10-й иап с 24 апреля 1942 года, то есть в течение месяца уже, работает без аварий».

Был найден второй документ, еще раз подтверждающий факт представления майора Терехина к Золотой Звезде. В архивах 14-й воздушной армии, которой оперативно подчинялись ВВС 52-й армии, хранился со времен войны «Именной список лиц начальствующего состава, представленных к правительственной награде за образцовое выполнение боевых заданий, от 16 июля 1942 года». В этом списке первым значится «Терехин Николай Васильевич, командир 10-го иап, 1916 года рождения, представленный к званию Героя Советского Союза».

* * *

Полковника Хованова, будь он жив, такие подтверждения его давним догадкам несказанно бы порадовали, как и похвала в адрес друга.

В своих воспоминаниях он рассказал о замеченном еще командирами авиашколы в Энгельсе редком даре Терехина к летному делу.

«Впервые Колю Терехина я увидел в августе 1933 года на аттестационной комиссии, проводившей спецнабор в военную школу летчиков города Энгельса (на Волге), — пишет Хованов. — Терехин был направлен в ВШЛ из автодорожного техникума, где был секретарем комсомольской организации, а я из автодорожного института. Мы быстро нашли общий язык и подружились».

…Их назначили старшинами двух соседних отделений, они стали неразлучными друзьями, и только ему, Василию, семнадцатилетний Николай читал свои стихи, а позже рукопись повести о курсантах — будущих военлетах. «Меня поразило, насколько точно и подробно он предвосхитил в своих набросках повести многие реальные ситуации, с которыми мы столкнулись во время войны…»

Но ближайшую цель себе Николай ставил — стать летчиком высокого класса.