Выбор

Но подошел черед Николая Ивановича Ежова. Один он остался из всей очереди. На цыпочки приподнялся, в окошечко заглянул.

В окошечке здоровенная тетка, холеная-дебелая, ни дать ни взять — Катерина Великая. Только без короны. Но зато уж перстней на перстах — любой Катерине на зависть. И зубы золотого отлива.

— Чего тебе?

— Денег.

— Завтра приходи. У меня день рабочий завершился.

Нет! Такого обращения товарищ Ежов с собою не потерпит! Тетка явно знаков различия не понимает. И не знает, кто в народном комиссариате водного транспорта хозяин.

Николай Иванович опустил глаза и с холодной усмешкой, как бы неохотно, как бы признаваясь, тихо сообщил:

— Я — Ежов.

— Ежо-о-ов… — протянула золотозубая Катерина, то ли не поверив, то ли испугавшись. — Ежо-о-ов!

К окошечку прильнула, осмотрела с любопытством и вниманием все швы на маршальском одеянии маленького человечка… И вдруг с грохотом опустила перед его носом стальную дверку-заслонку, словно решетку на воротах неприступного замка:

— Ты — Ежов! А я, бля, — Иванова!

4

Палач-кинематографист дядя Вася спустился в хранилище темное.

— Макар, спишь?

— Не сплю, дядя Вася. Сами знаете, трое суток ленты разбирал.

— «Не сплю», — дядя Вася ворчит. — «Не сплю», а пошто морда полосатая, как у тигры?

— Дядя Вася, сами знаете, день и ночь…

— Тигра ты американская, и нет тебе другого имени.

— Дядя Вася…

— Ладно, знаю тебя. Мне, Макар, приказали замену себе искать. На покой иду. Кого выберу, тот на мое место и станет. Выбор. Трудный выбор. Я на тебя все посматриваю. Боюсь, справишься ли. Чтоб меня потом не кляли за такой выбор…

— Испытайте меня, дядя Вася, испытайте.

— Я тебя десять лет испытываю. Последний тебе экзамен…

— Слушаю, дядя Вася.

— Отвечай не задумываясь… Э-э-э… Кого бы тебе задать? Во, Буланов.

— Буланов Павел Петрович был секретарем Народного комиссара внутренних дел, врага народа, предателя и шпиона Ягоды. Буланов принимал участие в разоблачении Ягоды осенью 1936 года. За это награжден орденом Ленина указом от 28 ноября 1936 года. Но сам Буланов оказался врагом, его арестовали 12 марта 1937 года. Во всем признался. Расстрелян 13 марта 1938 года. Легко запомнить: один год и один день признавался…

— А где коробка с лентой про расстрел?

— Полка 29, коробка 256-12.

— Силен, Макар. Еще проверить?

— Проверяйте, дядя Вася. Я хоть и сплю, да все помню.

— Все ленты помнишь?

— Все, дядя Вася. От Кронштадтского сабантуя и далее.

— Ладно. Верю. Давно тебя, Макар, знаю. Ругаю тебя, а сам тобою любуюсь. Ты — мой выбор. Я тебя уже рекомендовал товарищу Сталину. Ты вместо меня теперь у товарища Сталина кинематографией заведовать будешь. Поздравляю. Не урони чести.

5

Все что угодно ожидал Завенягин увидеть в комнате 205.

Только не это.

Поначалу ничего и не увидел. Мрак. Только переполнило его то чувство, которое душит и давит крысу, пущенную в клетку удава. Крыса удава еще не видит. Он в углу. Как изваяние. И удаву крыса пока не нужна. Удав еще долго может лежать в оцепенении. Но знает крыса — тут он.

Не увидел Завенягин опасности. Ощутил. Она звякнула в нем холодным прокалывающим ударом. В углу она, опасность. И взгляд завенягинский приковало к тому углу, примагнитило.

Присмотрелся.

Там, где мрак сгущается, в глубоком кресле молча сидит и смотрит на него Сталин.

— Здравствуйте, товарищ Завенягин.

— Здравствуйте, товарищ Сталин.

— Садитесь. Как вы себя чувствуете?

— Хорошо, товарищ Сталин.

— Как дела в Норильске?

— Нормы выполняем. При любом морозе. И перевыполняем.

— А как руководство НКВД к вам относится?

— Хорошо, товарищ Сталин.

— А новый нарком товарищ Берия как к вам относится?

— Очень хорошо.

— В чем это выражается?

— В Заполярье самая большая наша проблема, товарищ Сталин, — нехватка рабочих рук. Товарищ Берия совсем недавно занял пост руководителя НКВД, но в это короткое время нам хорошо помог: рабочую силу на север гонит в нужных количествах.

— Товарищ Завенягин, это хорошо, что товарищ Берия помогает вам и поддерживает вас. А как вы лично, товарищ Завенягин, относитесь к товарищу Берии?

Завенягин посмотрел в страшные глаза и увидел перед собою не Сталина, но удава, сжавшегося в комок перед броском. Свернулся в кресле удав, кольца свои медленно сжимает. Желтые сталинские глаза не выражают ничего, как ничего не выражают змеиные глаза. Сталин просто задал вопрос и ждет ответа. Ждет терпеливо, как змея, у которой нет представления о времени. Завенягин смотрит в желтые мутные глаза, в которых нет отблеска, и понимает, что у него нет сил ни отвести взгляда, ни моргнуть. Теперь он понял, почему крыса в зоопарке не бежит от удава. У крысы нет сил отвернуться. Чтобы бежать, надо морду в другую сторону развернуть, но под таким взглядом все живое цепенеет. Но если бы и хватило у крысы сил отвернуться, то лапки все равно не понесли бы. Удивительно, но единственный выход из этой ситуации обезумевшая от ужаса крыса видит только в том, чтобы ползти этим глазам навстречу. Вот для такого движения в ее лапках силы есть. А для движения в любую другую сторону сил нет!