Выбор

— Не стоит благодарностей. Твои проблемы — это также и проблемы моей сестры. А я её люблю и зла ей не желаю. Так что не переживай на этот счёт. Но не рассказать об этом я не мог.

— Хорошо, что рассказал. А имена своих друзей не назовёшь?

— Ты же знаешь, что не назову, — ответил Волошин и улыбнулся. — Я и так рассказал тебе слишком много. И надеюсь, если ты решишь навестить своего сына в Кутузовской академии, то придумаешь какую-нибудь другую версию, как ты его нашёл.

— Не решу. Но я тебя понял. Этот разговор останется между нами. И я очень надеюсь, что у Романа хватит ума не раскрывать своё происхождение. Он ведь сменил имя и фамилию?

— Только фамилию, — ответил Волошин. — Если всё же решишь его навестить или просто собрать о нём информацию, знай — он теперь студент Кутузовской академии Роман Андреев!

— Что? — воскликнул князь Седов-Белозерский, после этого у него от волнения перехватило дыхание, и следующую фразу он уже еле выдавил из себя: — Как ты сказал? Андреев?

— Да. Андреев. А что ты так бурно реагируешь? Не нравится его новая фамилия? Мне кажется, он взял её в честь младшего брата.

— Всё хорошо, — ответил Николай Константинович. — Я просто не выспался, не обращай внимания.

— Ну если хорошо, то тогда я пойду, — сказал Владимир Николаевич. — Не люблю гнать по трассе опаздывая.

— Счастливого пути!

Шурин покинул кабинет, а князь Седов-Белозерский подошёл к своему столу и взял в правую руку бутылку с можжевеловкой. Левой со злостью смахнул со стола маленькие стопки и налил водку в кофейный бокал объёмом в триста пятьдесят миллилитров. Залпом его осушил. После этого швырнул бутылку с остатками водки в стену, смахнул со стола ноутбук и сел в кресло.

Николай Константинович закрыл глаза и обхватил голову руками, пытаясь сдержать в себе эмоции. Хватило его ненадолго. Сначала быстро покрылась изморозью столешница, в которую упирались локти князя. Затем, когда, весь стол обледенел, процесс перекинулся на пол. Будучи не в силах больше держать в себе ярость и досаду, Николай Константинович ударил кулаком по столу и взревел. Стол рассыпался, как рассыпается роза, которую достали из жидкого азота и уронили на пол.

Седов-Белозерский вскочил с кресла, схватил его за спинку и швырнул в стену. Пока он, замахиваясь, держал кресло в руках, оно тоже успело замёрзнуть и от удара об стену разлетелось на тысячи осколков, будто было стеклянным. Глаза князя излучали пронзительный синий свет, а руки были покрыты толстым слоем инея. Всё, до чего он дотрагивался, превращалось в лёд и рассыпалось.

Но этого Николаю Константиновичу показалось мало, и он начал швырять во все стороны холодные молнии и ледяные стрелы. Буквально за две минуты кабинет превратился в замёрзшие руины.

Князь отдышался, немного успокоился и вытянул вперёд правую руку. Усилием воли заставил её вернуть себе нормальный вид, после чего быстро залез в карман брюк и достал оттуда мобильный телефон. Набрал номер и стал ждать ответа. Почти сразу же из динамика раздался голос Самойлова:

— Николай Константинович?

— Да, это я, — сказал князь, стараясь голосом не выдавать своего волнения. — Я тут знаешь, что подумал, Борис Афанасьевич? Ты когда поймаешь этого Андреева, в расход его не пускай. Есть у меня одна задумка насчёт него. Очень перспективная. Но разговор нетелефонный.

У Николая Константиновича не было никаких задумок, но не мог же он открытым текстом сказать, что тот самый студент Андреев, который создал «Русскому эльфийскому ордену» столько проблем — его старший сын Роман и по совместительству внук магистра ордена. Князь знал, что до встречи с Самойловым он что-нибудь придумает, сейчас же нужно было просто дать установку сохранить сыну жизнь.

— Я Вас понял, Андреева трогать не будем. Попридержим его до дополнительных распоряжений. Но боюсь, как бы его Левашов уже не того. Он же поэтому и выкрал их с Зотовой, что хотел как можно быстрее убить. Возможно, уже и покончил с ними, а может, как раз сейчас где-нибудь мучает, добивает.

Князя Седова-Белозерского накрыла очередная волна неконтролируемой ярости, подогреваемой чувством бессилья, его правая рука снова покрылась инеем, и телефон, мгновенно превратившись в кусок льда, рассыпался в ладони. Кабинет сотряс оглушительный рёв, а сквозь уже и так разрушенные стены в разные стороны полетели новые ледяные колья и молнии.

Глава 8

Спал я плохо и проснулся относительно рано — когда встал с кровати, часы на стене показывали без четверти восемь. То, что я ночью принял за гостевую комнату, на самом деле оказалось апартаментами, состоявшими из гостиной, спальни и санузла. После состоявшегося накануне разговора с Милютиным я понимал, что мне в этом месте, возможно, предстоит провести не один день, поэтому торопиться было некуда, и я не спеша направился в душ. В ванной комнате обнаружил тапочки и банный халат. Это было кстати — опять надевать грязную куртку Левашова не хотелось.