Выбор Донбасса

— Мы ничего не сделали! — принялась вопить, что есть силы, Раина мать, взлохмачено выглядывая из-под одеяла. Но, узнав меня, она переменилась в лице. — А, это ты, ведьмочка! Передай Райке, чтобы шла домой, дрянь! Сашку повесили.

— Когда?! — воскликнула я в ужасе.

— Всю ночь провисел на площади. А где Райка? Райка где? Ты не сказала! — кричала она что есть силы из-под одеяла.

— За что? — меня охватило отчаяние.

— Не такие уж простаки сидят в Башне! То-то, ведьма!

Что есть силы, дальними огородами неслась я к теткиному дому, и ледяные слезы прожигали мои глаза. Наши взгляды встретились, и я поняла, что Рая знала о Саше.

Сходство с Марлен Дитрих льстило Фире, она вся сияла, и мы, поддавшись той перемене, что произошла в ней, тому чувству безопасности, которое она ощутила, возможно, впервые с момента появления в окольцованной зоне, всматривались в зеркало.

Исход Фиры намечался до комендантского часа. Я успела накормить тетку, прибрать за нею и сунула в ее жадные костистые руки новую книжку с очередной порцией сказок. Старуха впилась в страницу, как пьяница в стакан. Она жадно сглатывала чудеса, собирая по крохам жизнь, разъединенную зоной отчуждения.

Когда мы втроем вышли из дома, когда миновали шлагбаум и патрульный, молодой рыжий парень, подтвердил наше право на зону Глюк, случилось чудо. Никто из солдат, сидевших тут же, на лавке, устеленной ослепительным желтым плюшевым ковром, и не шелохнулся. Точно неподвижная серая глыба, они осматривали нас без любопытства, без прежней грубости, выражая некую уклончивость и безразличие. А главное, не отделился от общей массы спрессованной бдительности тот один, не взвел курок и не крикнул, щерясь:

— Жидовка! Огонь!

Скорее наоборот, патрульный продолжал расхлябанно заигрывать с Фирой. Он сыпал остротами, Фира храбрилась и, по всему было видно, что перманент прекрасной Марлен и здесь нам помогает. Мы благополучно миновали дальнюю балку, поросшую кустами шиповника. Каждая ягода, как кровоточащая рана, напоминала мне о том, что осталось от дома.

Заброшенный сарай приветствовал меня. Он больше чем сродник, он последний и вечный соглядатай из прежней жизни. Мы втолкнули упирающуюся Фиру в сырое, поросшее паутиной пристанище.

Пуля — дура, как женщина, не знающая запретов, но бомба — женщина пьяная, шалая, сама выбирает, в чью постель лечь. А мои родители спали. Так что зона Глюк преподнесла мне подарочек, насильственное сиротство. Целый квартал превратился в развалины, а сарай уцелел, как, впрочем, и одна единственная курица Марта, к которой я была очень привязана. Фира заняла место укрытия, я заколотила дверь снаружи досками крест-накрест, а Рая для надежности подперла камнем.

Посреди зоны Глюк находится Башня, огромный небоскреб цилиндрической формы, упирающийся в уходящее солнце. Башня из стекла и пластика сияет алмазным блеском, соревнуясь по красоте разве только с божьими чертогами. Усядусь на пригорке и часами наблюдаю, как невесомо вьюжится ветер вокруг нее и звезды оседают бабочками на хрустальном фасаде. Башня высилась над всеми нами. Именно отсюда руководство наблюдало за подвластной территорией, разделенной на сантиметры. Обычно к утру в окнах Башни, в которой располагалось управление, появляется множество бумажек с одним и тем же приказом, предписывающим глюковцам оставаться в своих домах, а евреям зоны выйти из «крысиных нор» и сдаться властям. Не следует прятаться. Не следует сопротивляться. Всякая попытка смехотворна, от справедливого возмездия за жизнь распятого Христа никто не спасется. Наличие еврейской крови в зоне Глюк — приговор. Мы с Раей знали, что бегство из зоны Глюк практически невозможно. Другое дело — переждать лихие времена поможет тайный лаз в заброшенном сарае. Вечером того же дня, несмотря на опасность быть схваченной, Фира покинула сарай и, точно белка, впрыгнула в дом моей тетки, возбужденная, сияющая, глаза ее горели.

— Сегодня я виделась с Сашей! — воскликнула Фира с порога.

Мы с Раей переглянулись.

— Да, я видела Сашу! Он приходил ко мне ночью. Мы лежали в сарае, прижавшись друг к другу, и он рассказывал, как долго искал меня.

— И где Саша сейчас? — осторожно поинтересовалась Рая.

— Я и сама удивляюсь! — беспечно воскликнула Фира. — Он целовал меня, говорил, что я очень красива, что я изменилась, но он узнает меня всегда. Он был в восторге от моего перманента! Потом весь сжался, побледнел, и в первую минуту мне стало жутко, когда он оскалился, затрясся, взгромоздился верхом на лопату и вылетел в отверстие под самой крышей. Я умоляла его вернуться и защитить меня. А потом мне стало так радостно! Саша жив, мы скоро поженимся, и тогда моя бедная мамочка, — Фира всхлипнула, — успокоится на небесах. Она переживала, что до свадьбы я утеряла свою чистоту. Ах, мамочка! Мой любимый Саша вернулся, он не забыл свою Фиру. Он принес мне свадебный подарок! Вот, смотрите.