Выбор ее сердца

Даже вылитое на голову ведро холодной воды не оказало бы более отрезвляющего воздействия. Эва тут же позабыла о теплом теле Маршалла и окунулась в пучину боли и отчаяния, едва дыша.

Трэвис. Ее бедный пропавший брат. Двенадцать месяцев без мальчика, которого она любит всю жизнь! А она позволила себе отвлечься на мужчину совершенно ей незнакомого.

Эва завозилась на кровати, пытаясь встать, Маршалл разжал объятия.

– Я в порядке, – сдавленно ответила она. – Всего лишь еще один день.

Он перекатился на бок, явив взору татуировку на груди. Прошлой ночью ей отчаянно хотелось увидеть ее, но в комнате было темно, а сейчас не до этого.

– Хорошо.

Эва обмерла. Что с ней творится? Проснувшись, она даже не вспомнила, что у нее есть брат, занятая мыслями о Маршалле. Что же она за сестра такая?

«Ты хотела забыть, – безжалостно напомнил тоненький голосок у нее в голове. – Всего на одну ночь. Разве не к этому ты стремилась?»

Да, но не так. Она не собиралась стирать Трэвиса из памяти.

– Всего лишь еще один день, – солгала она, поспешно доставая из комода трусики и леггинсы.

– Важный день, – негромко поправил Маршалл.

Она натянула свитер, сочетающийся с леггинсами.

– Но не заставший меня врасплох. Я давно его ждала.

Маршалл сел, упершись в спинку кровати, тщательно подоткнул одеяло вокруг талии.

– Знаю.

– Тогда зачем завел разговор об этом?

Он посмотрел на нее серыми, как грозовое небо, глазами.

– Просто хотел выяснить, как ты себя сегодня чувствуешь. Забудь об этом. Ты выглядишь превосходно, – неловко солгал он.

– Все нормально.

Да что с ней такое? Маршалл не виноват, что она решила воспользоваться им, чтобы забыться. Он отлично послужил цели. Возможно, даже слишком хорошо.

– Итак, тронемся в путь после завтрака? – с наигранной веселостью крикнула она из ванной. Щеки горели – то ли от недавней страсти, то ли он злости на собственную забывчивость, то ли от смущения, что ведет себя как неуравновешенный подросток. Или от всего сразу.

Маршалл ничего не ответил.

– Мне правда нужно ехать, – пояснила она, нарушая возникшее молчание. Отложила расческу и вышла из ванной, готовясь снова окунуться во взрослую жизнь. – У нас обоих есть обязанности.

Интересно, о чем он сейчас думает. Казалось, даже моргать стал реже.

Наконец он едва заметно кивнул:

– Я провожу тебя до магистрали Саут-Коаст, а потом вернусь в Кэл. К тому времени дорога уже будет свободна.

На Эву накатило отчаяние. Неужели она думала, что ночь сможет что-то изменить? Она же сама хотела, чтобы они отправились каждый своим путем, сообщила Маршаллу, что ей нужна короткая интрижка. Все же горечь просочилась в ее тоскующую по Трэвису душу.

– Да, хорошо.

Определенно, так лучше.

– Хочешь, чтобы я расклеил листовки по дороге от Норсмана до Калгурли? Тогда тебе не придется туда возвращаться.

Эва испытывала физическую боль от его заботливости и острее ощущала собственную резкость. В груди закололо, пришлось опереться плечом о дверной проем.

– Ты хороший человек, Маршалл Салливан, – с трудом вымолвила она.

Выражение его лица по-прежнему оставалось непроницаемым.

– Это я уже слышал.

И снова продолжительное молчание, во время которого они настороженно смотрели друг на друга.

Наконец Маршалл откинул одеяло, намереваясь встать. Чтобы не смотреть на ту часть его тела, с которой вчера очень близко познакомилась пальцами и губами, Эва поспешно отвернулась, выпалив первую пришедшую в голову отговорку:

– Пойду тосты поджарю.

Хороший человек.

Не такие слова хочет услышать мужчина от женщины, с которой провел ночь. Не «фантастичный» или «незабываемый», не «впечатляющий» и «великолепный».

Хороший.

Прежде ему доводилось слышать это из уст сиднейских детей, которые подлизывались к нему в попытке добраться до Рика и его препаратов. А также из уст друзей, девушек, даже руководителя драмкружка.

Он всегда был хорошим братом. Но не тем, с кем хотелось иметь дело.

Проблема в том, что, хотя Эва и говорила вежливые комплименты, она всем своим видом демонстрировала, что ему нужно немедленно убраться восвояси. В его жизни случалось достаточно интрижек на одну ночь, чтобы понять, когда женщина не желает его больше видеть. Несмотря на храбрые вчерашние заверения, у Эвы плохо получалось справляться с последствиями долгой изнуряющей ночи. А он давно привык читать истинный смысл по глазам, а не по губам, практиковал это всю жизнь.

Он не ошибся в предположении, что Эва не относится к категории особ, наделенных искусством утреннего прощального поцелуя. Знай, он об этом раньше, больше целовал бы ее ночью, пока они не забылись тяжелым сном в объятиях друг друга. Эва четко дала понять: больше никаких поцелуев. Никогда.

Маршалл старался изо всех сил подарить ночь, которую, как ему казалось, ей хотелось получить. Запоминающуюся. И если совсем честно, с толикой пищи для ума. Чтобы было о чем подумать впоследствии, даже пожалеть. Возможно, именно поэтому ему было больно видеть, что его усилия пошли прахом.

Спасибо, Маршалл.