Выбор, который делаем мы

На последних словах, я приблизилась к «Макбуку» и опустила крышку, спустя еще пару секунд в комнате воцарилась тишина. Дима всё так же с улыбкой и затуманенным взглядом, опустил остатки самокрутки в стакан с янтарной жидкостью, из-за чего он вспыхнул, синим пламенем. И я уже поспешила залить его водой из стоящего рядом графина, стараясь игнорировать всю неловкость ситуации. Это действие требовало максимально приблизиться к блондину.

Видимо этого он и добивался. Ведь как только я затушила мини пожар и отставила в сторону кувшин, Дима схватил меня за руку и потянул на себя.

По ходу, я всё же надышалась этим вредным, наркотическим дымом. Ведь вместо того, что бы возмутиться и вырваться, начала хихикать и удобнее устроилась на блондине после падения.

— Мой рыжик, — сильнее прижал меня к себе он, касаясь моих губ своими в лёгком поцелуи и перемещаясь по всему лицу. — Я прекрасно знаю, что ты не причинишь вреда. Ведь ты как открытая книга, — улыбнулся, фокусируя взгляд на моём лице, блондин, — всё написано у тебя на лице.

А дальше был поцелуй приветствия, поцелуй воспоминания, поцелуй клеймо… он погружал меня в водоворот давно забытых чувств, утягивал за собой на самое дно. Меня окутало теплом его тела. Таким нужным и в то же время родным, потерянным когда-то очень давно. Эти ощущения возродили во мне, то, что я заставляла спать на протяжении четырёх лет. Чувства к этому мужчине.

Я отвечала на его поцелуи так, как будто это последние ласки в моей жизни. Страстно, грубо, отдавая всю себя. Даже треск ткани, когда Дима разорвал мою сорочку, предварительно избавив меня от халата, не способствовал отрезвлению рассудка. Наоборот, мой мозг требовал продолжения, желая насладиться. Взять по полной, всё то что могут дать эти минуты, проведённые в объятиях такого нужного мужчины.

Я наслаждалась каждым его прикосновение, зарываясь своими руками в шелк его волос, ощущая их мягкость кожей ладоней. И только когда уже кислорода престало совсем хватать, я отстранилась от его губ, подставляя шею и грудь, для дальнейших ласк, сама же от наслаждения царапала его спину.

Когда его губы сомкнулись на моём розовом соске, мне показалось, что я слишком громко выкрикнула его имя. Умоляя, и требуя дать мне намного больше. И он давал. В какой момент я оказалась без трусиков, я не знаю. Просто ощутила полную наполненность его плотью, когда он резко рванул мои бёдра на себя.

Крика удовольствия сдержать не удалось. Я со всей силы сжала его плечи, погружая в его кожу свои когти. Я поднималась и опускалась на возбуждённую плоть любимого мужчины, который помогал мне, задавая нужный ритм, удерживая мои ягодицы своими руками.

Это пыточное наслаждение, казалось, длилось бесконечно долго. А может всего и пару минут, я точно не знаю. При очередном глубоком погружении, я ощутила, как его член завибрировал, изливая в меня семя.

Может я и извращенка какая-нибудь, но подобная мысль, принесла мне разрядку, и я забилась в оргазме, ловя такт извержения его члена. Обессиленная, опустилась, на влажную мужскую грудь, всё еще судорожно дыша. Так было только с Димой. Ни разу не ощущала такого полного удовлетворение, ни с кем из тех, в объятиях которых пыталась забыть эти самые ощущения.

И если меня уже престало трясти от испытанного наслаждения, то вот Дима, кажется, начал трястись еще сильнее. И вряд ли это последствия оргазма. Так как я бедром ощущала мягкую плоть мужчины.

Сейчас жар его тело не согревал, а обжигал, а зрачок был полностью черный, вытеснив шоколадную радужку. Моё сердце дало сбой. Я резко подскочила, находя свой халат валяющимся на полу подле кровати, и накинув его, вылетела из спальни Димы, на ходу зовя всех обитателей дома.

Реанимационное отделение одной из платных клиник Москвы было идеально стерильным и тихим. Даже снующих, торопящихся куда-то врачей не было. Все мило улыбались и старались угодить, тем же предложением принести чай или кофе.

А в моей памяти было все совершенно другое, несравнимое с этой роскошью. Обветшалые стены палаты, где лежала мама, а рядом с ней еще не менее пяти человек. На старых скрипучих кроватях, в тёмном опшарпаном помещении. Даже палата Лены, не смотря на то, что была платной, но в государственной клинике, выглядела убого, по сравнению с окружающим меня сейчас пространством.

Сейчас пропасть между мной, и лежащим пациентом, в этой кровати увеличилась до бесконечного расстояния. Нет. Я не обижалась на подобную неравность. Как говориться, кто на что учился. И я знала, что отец Александра и Дмитрия поднялся с нуля, являясь, сыном военного и учительницы. Каждый сам творец своей судьбы. Но все хотят более лёгкий путь. Например, что бы чемодан с миллионами долларов свалился им на голову, главное, что бы ни зашиб насмерть.