Выбор моей реальности

— Вон там озеро Кабан, а в том направлении большая река Волга, в которую впадает маленькая, мы называем её Казанка, верно? — я показал два направления.

Девушка закивала головой. «Городище Казан», судя по направлению, куда показала Айка, как раз находился в месте слияния двух рек. Всё ясно — мы перенеслись в свой же родной город, в наш регион и в то же время суток. Судя по одежде местных, примерно на тысячу лет назад. Плюс минус сотню лет.

— Какой сейчас год?

— Не ведаю, что вы вопрошаете, архистратиг. Я раба вон того издохшего ипата, — Айка показала на бандита, которого Кир добил палицей, и хотела ещё что-то добавить, но я остановил её:

— Это я уже понял, — криво усмехнулся я. Сперва, по застарелой родительской привычке, не захотел, чтобы находившийся поблизости Кир слушал все подробности про доисторических рабынь и их ипатов, но потом вспомнил, что ему вот-вот семнадцать стукнет и произнёс:

— Продолжай.

— Он быв головним ипатом у энтих сыроядцев, коих счас умертвили … Вельзевель, — еле слышно прошептала она и глазами указала на Кира, а затем замолчала. Видимо, наш монстр напомнил ей кого-то из персонажей местного эпоса, которыми тут на ночь пугают детей.

— Дальше.

— Повиновалась во всём, что он повелевал. Полоскала одёжу, чистила облачение, варила яства да отвары, ухаживала как за мужем. Великодушный архистратиг, не посылайте меня на тот свет в далёкий ирий! — неожиданно соскочив на другую тему, дрожащим от страха голосом залепетала девушка.

— Чем занимался твой издохший ипат?

— Могутой его величали … Беглый ипат муромский … В дубравах, в чащобах да на Волге ограблял честных торговьцев. Отъимал серебро, златице да узорочие всяческое, пытал да изголялся, а опосля живота их лишал, — зачастила Айка и, прижав руки к груди, выдала, — но я ему истязать да погублять не подмогала! Никому худого не сотворила, не казните, архистратиг!

— Не буду, а где награбленные деньги и вещи?

— Днесь с восходом солнца его прихвостни потащили добычу в град Сувар продавати. А доля Могуты туто в суме с припасами схоронена.

— Когда они вернутся обратно?

— Много ночедней проходит, покамест ушкуйники-псы окаянные воротятся, но ясно о том не ведаю да считать толком не разумею.

— Скажи, какие города расположены поблизости?

— В четырёх днях дороги стоит Великий Болгар. В иных градах Идель Булгарии так и не довелось побывати, — горько вздохнула Айка, — но они уж отседова далече, много седмиц идтить надобно.

Глава 35. Гостята

— Старик, а ты что скажешь?

— Какой я те старик, сорок зим мне токмо! — и он подал скрипучий голос.

Похоже, жизнь этого мужика неплохо потрепала, если таким старичком выглядит, или из-за всклоченной седой бороды кажется, что ему в обед сто лет исполнится.

— Поручись, што твой шайтан меня к праотцам не заберёт. Рановато мне покамест к ним … Поведаю, што ты желаешь, — немного подумав, сообщил он.

— Говори уже! Никуда мой шайтан тебя не заберёт и не убьёт, отпущу сразу после разговора.

— Отпускать не надобно, здеся и останусь. Боле мне некамо и незачем идтити. Здеся и помирать буду, но прежде дождусь тех поганых псов, что с моей торговлей в Сувар съехали, и прибью, скольких смогу. Они отрока моего последнего умертвили, все мои монеты и узорочье утащили. Повозку уволокли … и Клюсю, — старик, не выдержав свалившихся на него несчастий, зарыдал в голос.

— Они твою жену с собой забрали? — проникаясь в местные реалии, сочувственно спросил я.

— Нее, не жену, — поспешно ответила за него Айка. — Клячу-лошадину.

— Как тебя зовут? — задал я вопрос, когда он немного успокоился и пришёл в себя.

— Гостята я, — сообщил он о себе. — Ростовьский купьчина. Шёл, как водится, в городище Веда Суар к чавашскому князю Элмесу. С Ага-Базара, из Болгара вёз для князя сафьян-булгари, бусины, перстни и цепи из червленого серебра, воскь. Токмо те чужеяды всё у меня поотымали. Дождусь и порешу сучьих вымесков! — Гостята со злостью сплюнул на землю.

«Что-то вовсю разошёлся дедок», — подумал я и продолжил допрос:

— Этот парень — твой сын?

Он кивнул:

— Наследок. Пытали да истязали его, абы выведать, есть ли у нас ещё златице. Откуп искали.

— Ты считать и писать можешь? — перевёл я разговор на другую тему.

— Ато, обучен, я жь купьчина! И на языке идель-булгаринов аки на своём родном глаголю. Всё, что надоть, перетолмачить умею. Тюркский понять могу, но вот глаголю не шибко покамест.

— Ждите пока, позже договорим, — приказал я и зашёл в системный магазин. Чтобы найти свиток с заклинанием «Оживление мертвеца».

Глава 36. Новопреставленный

For Hades' bobbin bound in mummy-cloth

May unwind the winding path;

A mouth that has no moisture and no breath

Breathless mouths may summon;

I hail the superhuman;

I call it death-in-life and life-in-death.

«Byzantium», William Butler Yeats