Выбор моей реальности

— Договорись на ферме, чтобы они продали нам свои огромные пифосы с перебродившим вином, а также покупай в других местах подобные некондиционные продукты. Бери то количество, которое будет в наличии. Как только изготовим аппарат, так сразу начнем работу.

— Также я поговорил со знакомым аргиропратом по имени Плутодор Понтийский, которому можно доверить продажу драгоценных камней в твоей торговой лавке.

— Я бы, конечно, поостерёгся доверять что-либо ценное человеку с таким неоднозначным именем, — не удержался и ляпнул я.

— А человеку с однозначной фамилией Вриенний, ты доверяешь без оглядки? — подшутил надо мной Кир.

— У Плутодора незапятнанная репутация кристально честного аргиропрата, которую он создавал десятилетиями, — оскорбился Лёша после наших непонятных ему приколов. — В молодости он был знаменитым придворным оценщиком. Затем, на императорских галеях бороздил водные просторы и острова моря «царя Эгея» в поисках золота и новых месторождений уникальных камней: адомантов, лигурионов, смарагдов, халцедонов, медной сини… Также, по поручению корпорации аргиропратов Плутодор служил инспектором по розыску украденных драгоценностей, путешествовал по фемам нашего обширного Ромейского царства: Халдии, Каппадокии, Опсикия, Фракисии и Пафлагонии. Но сейчас его сняли с этой почётной должности, так как он практически обездвижен вследствие тяжёлого полиартрита. Если Кир его немного подлечит, то Плутодор будет служить вам с радостью и благодарностью.

— Хорошо, а какой процент наш честнейший Плутодор желает получить с продажи камней?

— Каждую десятую монету.

После разговора с Лешёй я вызвал Гудислава:

— Как подготовка к выступлению на свадьбе? «Песнь льда и пламени»?

— Не тревожься, князь, назубок Песнь заучили от начала до конца: что лёд, что полымя. Ночью разбуди — впотьмах сыграем! Князьёв киевских мусикией своей радовал, а таперича видать и царьградским басилевсам черёд пришёл! — помечтал немного Гудислав.

Глава 107. Наша Царственность

Утром вместо запланированного визита к кузнецу я получил повестку — приглашение от Никифора на срочную аудиенцию в приватном формате. На этот раз мы с Ираклием прибыли уже в императорский дворец — Священный Палатий, который представлял собой закрытый ассиметричный комплекс: несчётное количество храмов и дворцов с мраморными колоннадами переходов и галерей, посреди ухоженных садов и парков. Оливы, кипарисы, инжирные, гранатовые и фисташковые деревья создавали защиту от солнца и обеспечивали ощущение естественной прохлады.

Лужайкам с цветами, оранжереям, искусственным водоёмам позавидовал бы самый продвинутый современный ландшафтный дизайнер, а от вида фонтанов, медных цистерн и мраморных скульптур любой топ-менеджер по благоустройству современной городской среды потерял бы покой и сон, со стыдом осознавая, что налогоплательщики зря тратят бюджетные деньги на его немаленькую зарплату.

У входа во дворец с золочёной крышей, где, по-видимому, разместился Никифор, нас встретил и обыскал сам Великий Друнгарий — начальник дворцовой стражи. После этой малоприятной процедуры прилизанный атриклин — придворный, отвечающий за соблюдение церемоний приёма у императора, через парадный вестибюль повёл нас по протяжённому коридору в аудиенц-зал, который назывался Триклин Августея, из его дверей навстречу нам выходила кучка довольных царедворцев, державших в руках одинаковые увесистые кошелёчки. Увидев эту компанию, Ираклий раболепно склонился перед ними.

— Многоуважаемые члены Священного Консистория и их бессменный возглавитель— квестор Димитрий Кидонис пришли выразить Никифору своё безмерное восхищение и безграничное почтение, — разогнувшись, витиевато пояснил нам Ираклий.

От великолепия, роскоши и пестроты внутреннего пространства Триклина у меня немного зарябило в глазах: отполированный до зеркального блеска разноцветный мрамор, на котором можно было запросто поскользнуться, повсюду фрески, лепнина и мозаика. Вдоль разрисованных стен вперемежку со скульптурами из золота и слоновой кости, как каменные истуканы, стояли придворные.

Из мебели ничего не было — в присутствии императора простым смертнымполагалось стоять. Напротив входа висели бордовые шёлковые занавески, которые, минут через десять после того, как мы вошли, раздвинул невидимый кукловод.

Как в театре, перед нами предстал стоявший на возвышении трон, на котором важно восседал Никифор в окружении телохранителей с боевыми топорами. Рядом стоял длинный стол, на котором были разложены кошельки — штук тридцать, около каждого из них стояла табличка с именем того, кому этот кошелёк предназначался. Видимо, взятка за молчание и поддержку при осуществлении переворота.