Выбор Наместницы

Внутреннее убранство дворца не уступало внешнему: сводчатые потолки, мозаичные полы, мраморные стены, панели из драгоценного лазурита и яшмы или редких пород дерева. Узкие витражные окна чередовались с широкими, с таким прозрачным стеклом, что его и разглядеть было нельзя пока не дотронешься. Парадные залы были в меру торжественны и балансировали на самой грани тонкого равновесия между роскошью и безвкусицей, в то время как гостевые покои и небольшие салоны радовали взгляд уютом.

Разместив своих людей и узнав у строгого распорядителя двора время личной аудиенции, Квейг отправился бродить по дворцу, просто так, без всякой цели, быстро проходя мимо одних комнат и надолго задерживаясь в других. Он почти час простоял, задрав голову, разглядывая фреску на потолке маленькой часовенки, изображавшую битву людей и богов за магическую силу. Неизвестный мастер разместил изображение кругами, постепенно сужая к центру. В самом широком, внешнем круге люди принимали от богов силу и сражались на их стороне против Ареда, в следующем — побежденного темного бога заковывали в солнечную ловушку, в третьем круге — боги требовали свою силу назад, а люди отказывались возвращать магию, в четвертом круге уже люди сражались против богов, а в самом центре побежденные боги, признав поражение, навсегда покидали мир, возвращаясь в небесные чертоги Творца. Необычная композиция вызывала головокружение, но Квейг все не мог оторваться от картины: нарисована фреска была с редкостным умением, а священные книги весьма скупо рассказывали про войну магов и встретить картину или витраж на эту тему было неслыханной удачей. О тех временах старались говорить как можно реже, чтобы не злить богов напоминанием о былой слабости, поэтому Квейг был знаком с сюжетом лишь общих чертах.

Продолжив бродить, он через некоторое время наткнулся на небольшой музыкальный салон, заставленный разными инструментами. Некоторые Квейг узнавал сразу, например, четырехструнную лютню из Кавдна, или железный треугольник с палочкой, используемый шаманами кочевников, другие же — как огромный клавесин с черно-белыми клавишами — видел первый раз в жизни. Соблазн был слишком велик, и герцог, воровато оглядевшись по сторонам, быстро провел рукой по клавишам. Раздавшийся звук полностью оправдал его ожидания — никакой мелодичности, зато достаточно громко, чтобы заставить захлебнуться лаем всех псов в округе. Собак поблизости, похоже, не водилось, зато негромкий женский голос за его спиной вежливо поинтересовался:

— Вы знаете, сколько времени у мастера уходит, чтобы настроить этот клавикорд?

— А-а, так вот как он называется, я и не знал.

Женщин Квейг не боялся, поскольку вырос среди многочисленных сестер и по личному опыту знал, что еще ни одна дама не могла злиться на него дольше пяти минут. Сейчас повернется, улыбнется и уговорит незнакомку не поднимать шума. Нехорошо будет, если герцога Квэ-Эро застанут за таким мальчишеством. Обернувшись, Квейг сразу же понял, что может уже не беспокоиться. Высокая златовласая женщина в белом платье, сопровождаемая тремя дамами, могла быть только наместницей Энриссой, и сейчас она, чуть наклонив голову, с интересом наблюдала, как золотистый загар молодого человека стремительно приобретает красный оттенок. Квейг торопливо опустился на одно колено, надеясь, что поклон позволит спрятать пылающее лицо:

— Ваше величество, простите, я не думал, что…

— Что кто-нибудь услышит.

— В общем, да. На самом деле я просто никогда не видел такого клавесина, то есть, клавикорда.

— Да вы поднимайтесь, молодой человек. Ничего страшного не случилось, я вижу ваше искреннее раскаянье, — наместница окинула взглядом черно-зеленый камзол, — вы из свиты герцога Квэ-Эро?

Квейг медленно поднялся, чувствуя, что его лицо заново наливается краской. Придется признаваться, все равно завтра аудиенция, он тяжело вздохнул:

— Я — герцог Квэ-Эро, ваше величество.

Среди дам пронесся смешок, но они сумели сохранить невозмутимые лица. Квейг сдержал вздох — к послезавтрашней присяге о сегодняшнем происшествии будет знать весь дворец, а значит, терять ему все равно уже нечего. Юноша улыбнулся:

— Я ведь ничего не успел сломать?

Во взгляде наместницы явственно читалась смешинка, но она сохраняла серьезность:

— Ну что вы, герцог, я так рада наконец-то видеть вас в своем дворце, что готова позволить разломать все музыкальные инструменты… чувствуйте себя как дома.