Выбор оружия

Пригибаясь, мы побежали вдоль границы деревьев и через полсотни метров увидели тело на земле. Услыхав стон, я поднял пистолет, но бегущий немного впереди Пригоршня сказал: «Еле шевелится» и остановился, повесив автомат на спину.

Мы присели с двух сторон от человека. Это оказался молодой солдат, совсем пацан еще, со впалыми щеками, на которых виднелась едва начавшая пробиваться юношеская щетина, в изорванной форме. Он мелко дрожал — предсмертный озноб, решил я. Глаза смотрели в темное небо. Солдат нас увидел, но отреагировать уже не мог, лишь зрачки немного сдвинулись. Дрожь стала сильнее. Сморщившись, Никита снял куртку, укрыл его.

— Без толку это, — сказал я. — Лучше вон…

Из расстегнутого нагрудного кармана торчала пачка «Мальборо», и я осторожно достал ее. Раскрыл — внутри оказались не сигареты, а наполовину скуренная самокрутка.

— Ты знаешь про Медведя? — спросил я, извлекая свою «зиппу».

Зрачки сместились, парень поглядел на меня.

— Такой косматый мужик, коренастый. Он у вас недавно совсем появился…

Взгляд сфокусировался на самокрутке, кончик которой я сжал зубами. Чиркнула зажигалка, загорелся огонек и озарил лицо солдата. Его губы едва заметно шевельнулись.

Я раскурил, вставил влажный конец самокрутки ему в рот. Подождал, вытащил… Дымок заструился между тонких сухих губ, немного вышло и через ноздри: он, как мог, затянулся.

— Bear, — повторил я, с трудом вспоминая английские слова. — Man-bear. It is the nickname of one stalker…

Губы шевельнулись вновь. Я наклонился ухом к лицу солдата и разобрал едва слышный шепот на английском. Некоторое время парень говорил, потом смолк.

— Что? — спросил Пригоршня. — Дай ему еще затянуться…

Выпрямившись, я вставил тлеющую самокрутку между приоткрытых губ, посмотрел на Никиту.

— Трудно понять. Он говорит: да, кто-то похожий на Медведя у них появился… Ну, получается, немного раньше, чем мы сюда попали. Пришел к Пирсняку, сказал, где-то в Долине может бродить человек, который знает, как отсюда выбраться. Пирсняк не сразу поверил, но Медведь сказал, что уже был здесь, попал случайно через военную базу, и человек этот его тогда из Долины как-то вывез на мотоцикле, а сам остался. Надо или человека этого найти, или место, через которое он Медведя в первый раз наружу отправил, потому что тот раненый был, половину дороги в беспамятстве находился и не помнит, каким путем его везли. Вот они и ищут теперь…

— А кто его вывез, Медведь не говорил? Что за человек, как выглядел? Это ж Тропов был наверняка!

Мы взглянули на парня. Губы остались приоткрытыми, дым выходил между ними, сначала будто прилипал к коже, а потом движение воздуха подхватывало его и завивало струйкой, унося вверх. Все это время зажигалка горела, и теперь я цокнул крышечкой. Огонь погас, лицо солдата погрузилось во тьму.

И тут же со стороны поселка донесся взрыв.

— Черт! — сказал Никита, отворачиваясь от мертвеца. — Совсем молодой хлопец. Даже похоронить не можем…

— Пошли, — я спрятал зажигалку, втоптал самокрутку в землю и достал пистолет из-за ремня…

— К поселку, Химик? Проберемся, поглядим, что там к чему…

— На что глядеть? Если люди Пирсняка его весь распотрошили, зачем туда идти?

Так и оставив куртку на солдате, напарник зашагал прочь от рощи.

— Марьяну спасти хочу, — сказал он. Выпрямившись, я кивнул сам себе: так и знал.

— От кого? Она у капитана уже, если не убили в суматохе.

— От капитана и спасу.

— Глупости, ты со всеми военными не сладишь.

— «Ты»? — он развернулся и шагнул назад, увидев, что я не тронулся с места. — Не «мы»?

Я вздохнул.

— Никита, я ради девки шкурой рисковать не буду. Да и тебе незачем. Для чего она тебе?

— Жалко, — пояснил напарник. — Она в меня влюбилась, прикипела ко мне, нельзя ее бросать. И потом, там люди еще…

— А, ну тогда она и в меня влюбилась.

— В натуре? — он поморщился. — Я ж говорил: ревнуешь.

— Слушай сюда, — зло сказал я. — Перед тем как мы к складу поехали, любовь твоя меня за трактиром выловила и целоваться полезла. На шею повесилась и прижалась ко мне… еще более страстно, чем к тебе тогда, в коридоре.

После этих слов наступила тишина, и Пригоршня уставился на меня.

— Решил нарисовать мой портрет? Он наконец подозрительно спросил:

— Врешь?

— Вру? — рявкнул я, наступая на него, так что он слетка, попятился. — Вру?! А ну посмотри мне в глаза и повтори!

Он сразу набычился.

— Ну ладно, не врешь. И что с того?

— Хочешь из-за девки со мной поссориться? Ты не понимаешь, идиот! Ей все равно: Злой, ты, я… С тобой или со мной разве что приятнее, потому что мы моложе, вот и вся разница. Ей только самца самого сильного в стае найти и к нему приклеиться, это все, что ей нужно! И еще такого желательно, который смог бы ее из Долины вывести. А сейчас… Может, ей раньше Пирсняк и противен был, а сейчас, когда военные окончательно верх взяли, она к нему полезет, понял, любовничек? А на тебя, на твою личность ей положить с прибором!

— Не положить! — заорал он в ответ. — Ей нечего, нет у нее, нечего ей ложить! Я ее все равно не хочу бросать, и потом там люди еще, помочь надо!