Выбор оружия

Все еще прячась от меня, вождь заорал что-то неразборчивое. Бюреры вновь собрались толпой вокруг подножия горы. Второй раз с ними не сладить: сначала закидают камнями, а потом, добравшись до вершины, разорвут на части и сожрут то, что останется. Закончив осмотр одежды и не найдя ни одного завалящего патрона, я выпрямился во весь рост, уставившись в глубину ущелья… и не увидел ноутбука! Не веря своим глазам, присмотрелся к алтарю и окрестностям. Все правильно, вон, слева от конуса черепов, неподалеку от смятого контейнера… Значит, получилось у Блейка? Пока карлики перли на меня, он таки пробрался к алтарю и даже успел вернуться обратно. Так где он, уже возле бассейна? Я окинул внимательным взглядом все ущелье и наконец увидел: Уильям бочком сползал по щебню, перебираясь на более отвесную часть склона. Его голова мелькнула в последний раз и пропала из вида.

Я повернулся вокруг оси, выискивая хоть какой-то путь к отступлению. До боковой стенки ущелья, куда я с самого начала хотел залезть, недалеко, но, чтобы добраться до нее, надо спуститься с этой горы, а в узком пространстве между ее основанием и стеной — бюреры. Впереди, слева, сзади — везде карлики, причем сзади прямо за их пятками начинается отвесный склон.

Вождь взревел, и они побежали.

Сунув «браунинг» за ремень, я двумя руками поднял «тэтэшник», прицелился, выстрелил. Один из нескольких десятков упал. Я прицелился вновь. Нажал на курок. Потом еще раз.

Три мертвеца — и в пистолете закончились патроны. А бюреры преодолели треть расстояния до вершины. Я бросил пистолет, вытащил второй. Прицелился. Выстрелил. И одновременно кинутый снизу камень попал мне в бедро. Совсем не сильно — враги были на предельном для броска расстоянии, — но рука дрогнула, и я промазал. В «браунинге» осталось четыре патрона.

В меня полетели булыжники. Бюреры метали их на ходу, не успевая сосредоточиться; сквозь вой, которым они подбадривали себя, донесся частый стук: куски породы падали вокруг.

Повернувшись к Долине, я пригнулся, собираясь бежать навстречу карликам, в сторону отвесного склона. Расстреляю последние патроны, прорвусь сквозь толпу и спрыгну. Разобьюсь — но не достанусь им на обед.

Вой, хрип, бормотание, сиплый кашель и стук окутали гору плотным облаком звуков. Я оттолкнулся от венчающего вершину валуна — и тут в воздух взметнулось сразу несколько камней.

Большинство пролетели мимо, но один врезался в плечо, а небольшой голыш рассек кожу над бровью. В голове зазвенело, булыжник под ногой зашатался, я качнулся и, вместо того чтобы ринуться со склона, упал на грудь. Из раны на правый глаз потекла кровь. Карлики были прямо надо мной. Я поднялся на колени; мир вокруг посверкивал и вращался. Ближайшие бюреры тянули ко мне лапы. Подняв «браунинг», который я каким-то чудом не выпустил при падении, я выстрелил в оскаленную морду.

А потом они навалились, царапая и кусая. Я заорал, отпихивая их, ударил лбом в морщинистый нос самки, вывернул кисть и сломал руку бюреру-подростку, кулаком врезал в злобную харю самца, прижав ствол к обвисшим грудям бюрерши-старухи, выстрелил в упор, продырявив тело насквозь, увидел, как из спины между лопатками выплеснулась красно-коричневая кашица, — понимая при этом, что все бессмысленно, что пока я дерусь с пятью, еще пятьдесят приближаются и сейчас будут здесь, через мгновение все племя навалится и растопчет, растерзает, — а тем временем меня опрокинули на спину, рыча, начали пинать, кто-то занес над головой камень, чьи-то зубы вцепились в бок. Прозвучал взрыв. Гора задрожала. Еще один — каменные осколки разлетелись во все стороны вместе с кусками тел. Заслонившая небо рожа бюрера сломалась, когда в нее впилась пуля.

Застучал автомат, и самка, уже поднявшая надо мной тяжелую булыгу, с пробитой грудью опрокинулась назад. Я выстрелил в висок самца, потом раздробил лоб подростка. Над вершиной по длинной пологой дуге пролетела третья граната. Встав на колени посреди десятка едва шевелящихся и мертвых тел, я увидел, как бюреры ползут, скачут, катятся со склона к поселку, как взобравшийся на валун вождь гневно орет, потрясая костью, и как граната, упав ему под ноги, взрывается.

После этого на пару мгновений стало тише, и я, развернувшись, заорал Никите:

— Хватит! Обвал устроишь!

Поздно: вверху нарастал пока еще приглушенный, но быстро набирающий силу гул. Напарник карабкался по усеянному телами склону со стороны Долины — «вал» в одной руке, «браунинг» в другой.

— Что? — прокричал он в ответ.

— Обвал!

— Чего?

— Лавина, твою мать!!!

По другому склону бюреры с воплями бежали прочь. Пригоршня наконец добрался до меня и пустил им вслед длинную очередь. Поглядел вверх. Глаза его стали очень большими и выразительными.

— Уй, ё!

— Ты что наделал?! Это из-за гранат твоих!!

— А как бы я иначе тебя спас?! Бежим, быстро! — он дернулся обратно, но я заорал сквозь нарастающий грохот:

— Нет, стой!

Спустившись на пару шагов, он оглянулся.

— Химик, ходу отсюда!

— Куда? Со склона прыгнешь? Погоди, говорю, она не на нас падает!