Выбор оружия. Последнее слово техники (сборник)

Все его предыдущие попытки потерпели неудачу. Он попробовал еще раз, но довольно неуверенно.

Не вышло. Что ж, иного он и не ждал.

Стул сделал вовсе не Стульщик, с неожиданной ясностью подумал он. Это был он и не он. Нам говорят, что богов нет: значит, я должен сам заняться своим спасением.

Глаза его уже были закрыты, но он закрыл их еще раз.

Он ходил кругами, не зная этого.

Ложь. Он плакал и рыдал, падал к ногам презрительной девушки.

Ложь. Он все ходил кругами.

Ложь. Он упал перед девушкой, вытянув руки в сторону матери, которой там не было.

Ложь.

Ложь.

Ложь. Он шел по кругу, чертя в воздухе свой собственный, личный символ – между своей макушкой и полной света дырой: дымоходом палатки.

Он снова упал на планету, но девушка в черной/белой палатке протянула руку, отерла пот у него со лба и этим едва заметным движением, казалось, стерла все его существо…

(Ложь.)

…И лишь много спустя он обнаружил, что привел Избранного во Дворец только потому, что этот щенок должен был стать последним в роду. Избранный был не только идиотом, но еще и импотентом, не оставившим после себя ни сильных сыновей, ни проницательных дочерей (Культура все это знала заранее), и мятежные обитатели пустыни десять лет спустя ворвались во Дворец, возглавляемые матриархом – женщиной, которая благодаря сонному листу подчинила себе большинство воинов, и видела чужеземца: тот был сильнее их всех и, оказавшись под действием сонного листа, остался невредимым, но неудовлетворенным, – и поняла через это, что жизнь в пустыне куда богаче, чем об этом говорят мифы и рассказывают старейшины.

3. Воспоминание

Глава десятая

Ему нравилось плазменное ружье. Он владел им виртуозно. С помощью этого оружия он мог рисовать холсты разрушения, сочинять симфонии уничтожения, писать элегии истребления.

Он стоял, размышляя над этим; мертвые листья шелестели на ветру у его ног, древние камни подставляли ветру свои лбы.

Им не удалось покинуть планету. По капсуле ударило… что-то. По характеру повреждений он не мог сказать, что именно: лучевое оружие или боеголовка, взорвавшаяся поблизости. Так или иначе, капсула вышла из строя. Ему повезло: когда это случилось, он оказался на другой стороне капсулы и не был задет. Окажись он на той стороне, которая подверглась удару, он был бы уже мертв.

Видимо, против них использовали еще и примитивный эффектор: плазменное ружье расплавилось. Оно лежало между его скафандром и кожухом капсулы, и то, что повредило капсулу, не могло повредить ружье. Однако ружье задымилось и нагрелось, и после приземления (Бейчи испытал крайнее потрясение, но остался невредим), открыв смотровой лючок, он обнаружил внутри расплавленное, все еще горячее месиво.

Может быть, следовало побыстрее убедить Бейчи… Может быть, стоило оглушить старика, оставив разговоры на потом. Он потратил слишком много времени – дал им слишком много времени. Тут имела значение каждая секунда. Да что там секунда, черт побери, – миллисекунда, наносекунда! Слишком много времени.

– Да они же тебя убьют! – кричал он чуть раньше. – Они хотят, чтобы ты был на их стороне, а иначе прикончат тебя. Скоро начнется война, Цолдрин, и либо ты будешь с ними, либо с тобой произойдет несчастный случай. Они не позволят тебе остаться нейтральным!

– Ты тронулся, – повторил Бейчи, держа в руках голову Убрель Шиоль. Изо рта ее капала слюна. – Ты тронулся, Закалве. Тронулся.

И старик заплакал.

Он подошел к Бейчи и встал на одно колено, держа пистолет, который вытащил у Шиоль.

– Цолдрин, для чего, по-твоему, ей было нужно вот это? – Он положил ладонь на плечо старика. – Ты видел, как она двигалась, пытаясь лягнуть меня? Цолдрин, библиотекарши, секретарши – они так не двигаются.

Он вытянул руку и поправил воротничок на неподвижной женщине.

– Она была одним из твоих тюремщиков, Цолдрин, – добавил он. – И наверное, стала бы твоим палачом.

Сунув руку под машину, он вытащил оттуда букет цветов и плавным движением положил его под голову блондинки, отстраняя руки Бейчи.

– Цолдрин, – сказал он, – нам пора. С ней все будет в порядке.

Он придал рукам Шиоль более естественное положение. Девушка лежала на боку и, значит, задохнуться не могла. Потом он осторожно подхватил Бейчи под руки и медленно поставил на ноги. Ресницы Убрель Шиоль дрогнули, глаза открылись, она увидела перед собой двух мужчин и пробормотала что-то; рука ее потянулась к шее. Девушка начала переворачиваться – неуверенно, все еще пребывая в полубессознательном состоянии. В руке, которая только что тянулась к шее, оказался небольшой – вроде авторучки – цилиндр. Он почувствовал, как напрягся Бейчи, когда девушка посмотрела на него, подалась вперед и попыталась нацелить маленький лазер в голову старика.

Бейчи смотрел поверх цилиндрика с лазером в темные глаза Шиоль, чей взгляд еще не успел сосредоточиться, и ощущал какое-то ужасное одиночество. Девушка изо всех сил старалась унять дрожь в руке, целясь в него.

«Не в Закалве, – подумал он. – В меня. В меня!»

– Убрель… – начал он.

Девушка потеряла сознание, голова ее упала на землю.