Выбор Пути (СИ)

Международного звания у меня и в самом деле нет. Пока. Турниры в Туле и Омске были домашними, вне ФИДЕ, и потому у меня нет международного рейтинга. Матч с Кересом был частным, и тоже вне всемирной шахматной федерации. Вот и отсутствует у меня рейтинг. Для его получения нужно сыграть минимум двадцать партий в обсчитываемых турнирах. На чемпионате СССР я сыграл семнадцать. Трех партий не хватило. За победу мне присвоили звание гроссмейстера СССР — по положению о чемпионате. Но для звания международного мастера — или международного гроссмейстера — мне следует набрать два балла в турнирах соответствующей категории. Хорошая новость: первенство СССР хоть и внутренний турнир, но число принимавших в нём участие международных мастеров и гроссмейстеров дало ему внушительную категорию, и потому моя победа принесла мне первый гроссмейстерский балл. Новость посерьезнее: для получения второго гроссмейстерского балла в Вене мне нужно только победить, и победить с отличным результатом.

Но мне ль бояться и печалиться?

Мы поймали такси и отправились в оперу. В знаменитую венскую оперу. На удачу.

Почему такси? Ну да, трамвай дешевле, и они тут, в Вене, вполне приличные, трамваи. Но вчетвером, в перерасчете на человека, такси не такой уж и дорогой транспорт. Венские трамваи ведь не за три копейки везут… А, главное, времени жалко.

Перед началом представления в венской опере продают остатки билетов — и недорого. Такова традиция. Нам повезло. И мы слушали «Аиду».

И уже поздно вечером вернулись в бедненький, но по-прежнему чистенький отель «Сойка».

Заграница есть заграница. Возможны провокации, чужие глаза, чужие уши. И потому мы вели себя пристойно, не шалили, к полуночи разошлись спать.

И в час меня застали врасплох. Это здесь час, а в Черноземске все три. Вот они и пришли — крысы. Много. Голодные. И попировали мною вволю. Год назад я бы кричал, катался по полу и выпил бы стакан рома, чтобы прийти в себя. Или два стакана. А сейчас ничего. Проснулся волевым усилием, сел, выпил полстакана местной минералки «гаштайнер», походил тихонько по номеру минуты три или четыре, и улегся назад. Включил «Грюндиг», поймал Люксембург, отсюда, из Вены, его слышно замечательно, и под тихую-тихую, на пределе слышимости, музыку, продремал до утра.

— Что-то у тебя глаза красные, — сказала утром Ольга.

— Это чтобы лучше тебя видеть, — ответил я.

— Нет, правда, ты плохо спал?

— Новое место, — честно ответил я. — Идём, не будем выпадать из графика.

По графику у нас так: подъем и утренние процедуры с семи до семи пятнадцати, утренняя разминка семь пятнадцать — семь сорок пять.

Разминались мы все четверо в небольшом скверике в квартале от «Сойки». В динамовских шерстяных спортивных костюмах и спортивных же туфлях. Ничего особенного — легкие пробежки, утренняя гимнастика, отжимание (травка здесь чистая, но мы, конечно, были в перчатках), дыхательные упражнения… Местные жители смотрели на нас с почтением: здоровый образ жизни — это гут. Отшень карашоу.

Вернулись в отель бегом. Душ, свежая одежда, завтрак. Завтрак здесь не какой-нибудь, а английский, это и склонило нас в пользу «Сойки». Мы неторопливо ели яичницу с ветчиной, а я ещё и смотрел доставленную газету, «Фольксштимме». С собственной фотографией. «Чемпион Советского Союза приехал в Вену побеждать! Эксклюзивное интервью нашей газете!» и дальше: «Это новые русские! Они уверены: будущее за коммунизмом!»

Можно было бы и поскромнее, но и так неплохо.

Я отдал газету девочкам.

— А почему новые? Кто тогда старые?

— Может, белоэмигранты? — предположил я.

— Какие белоэмигранты, — не согласилась Ольга, — кто их помнит, белоэмигрантов?

— Тогда прямо и не знаю. Обыкновенные туристы?

— А мы разве не обыкновенные?

— Мы? Не совсем. Кто у нас обыкновенные туристы? Труженики, передовики. Люди среднего и старшего возраста. По-немецки хендехох знают, и гитлеркапут. Слова правильные, слова хорошие, но не всегда к месту. А мы молодые, красивые, нахальные — в хорошем смысле этого слова. Шиллера наизусть читаем, Гёте…

— А у слова «нахальный» есть хороший смысл? — поинтересовалась Ольга.

— Конечно. «Нахалёнок» Шолохова. Мы смотрим на мир по-хозяйски, даже если сейчас этот мир капиталистический. Потому что знаем: победа коммунизма неизбежна. Почтенным бюргерам это представляется явным нахальством.

— Интересный взгляд, — и Ольга зацарапала карандашом в блокноте. Она всюду с блокнотом ходит, мысли заносит. С писателями это бывает. Они каждой мелочью дорожат. Что для обыкновенного человека пустяк, для них — жемчужина.

Поели. Поблагодарили хозяйку — она наблюдает за работой служащих, глазок-смотрок. Ну, и когда нужно, сама подставляет плечо под бревно.

— Итак, мы в Вене, — сказал я. — Теперь уже целиком и полностью. Выполняем программу. Есть поправки, дополнения, изменения? Нет? Хорошо. Больные, усталые есть? Нет? Опять хорошо. Надежда, тебе красный флажок вожатой.