Выбор Шатеры

Потому что петь я люблю. Громко и от души. Вот только из семи нот попадаю в лучшем случае в две-три. И то исключительно нечаянно. Но что еще хуже: практически весь мой песенный репертуар составляют незатейливые мелодии, которых я нахваталась в катарском кабаке — излюбленном заведеньице и по совместительству местом работы нашей беспутной мамаши. Так что извиняйте, конечно, но и содержание у этих песенок всегда было еще то… Ну и что? Главное, нескучно!

Когда мужик бабу свалил,
О-хо-хо-хо-хо…
Его жена скалку взяла,
О-хо-хо-хо-хо…
И так ему наподдала,
О-хо-хо-хо-хо…
Что месяц он не пил вина,
О-хо-хо-хо-хо…
Пей, ешь, кути, гуляй,
Девок цепляй, девок цепляй,
Но про жену не забывай,
О-хо-хо-хо-хо…
Иначе пить не будешь вина,
И виновата будет жена,
Что нечем больше девок цеплять,
С обрубком не погулять!
О-хо-хо-хо-хо…

Распевая во все горло жизнеутверждающую катарскую песенку о прелестях супружеской жизни, вдоволь накупавшись, я кутаюсь в махровый банный халат Эвана. Счастливая и довольная, пританцовывая, выплываю из ванной, во весь голос с энтузиазмом распевая припев.

Пей, ешь, кути, гуляй,
Девок цепляй, девок цепляй,
Но про жену не забывай,
О-хо-хо-хо-хо…

Все-таки дурная это привычка — петь и танцевать с закрытыми глазами! Потому что открой я их своевременно, то быстренько бы заткнулась.

От пения меня отвлекает чье-то интеллигентное покашливание. Запоздало соображаю, что в спальне я не одна. Замираю на месте в очередном катарском танцевальном па, по очереди медленно открывая глаза: сначала один, затем другой.

М-да… Ошарашенно смотрю на трех альтаирцев, которые с откровенным изумлением взирают на раскрасневшуюся от плясок и пения меня.

Двое из них светло-рыжие, симпатичные. Я бы даже сказала — красивые. Им обоим слегка за двадцать. Не знаю, кто эти парни, но точно не слуги и не придворные. И дело не в дорогой одежде, а в слишком горделивой выправке. Слишком свободном взгляде. Сразу видно: эти двое не из тех, кто кланяется. Скорее уж кланяются им.

Перевожу взгляд с молодежи на третьего альтаирца, который выходит вперед. Мощный, властный, с проницательным взглядом бездонно-синих глаз. Величественный — другого определения этому человеку я не могу подобрать.

Смотрю на исполина и неожиданно с изумлением понимаю, что уже видела его раньше. Точнее, не его, а Эвана. Потому что этот незнакомец — точная копия моего мальчишки-альтаирца. Только старше лет на тридцать.

Чувствую себя полной дурой. Стою перед тремя незнакомыми мужиками, кутаясь в длинный халат, и судорожно соображаю, что делать. Ничего более умного, чем простое «Привет!», придумать не получается. Ситуацию спасает Эван, который как нельзя кстати появляется на пороге комнаты. Впрочем, очень скоро я понимаю, что он не спасает, а лишь усугубляет ее, потому что…

— Здравствуй, отец, — звучит как-то откровенно холодно и не очень по-родственному. — Вижу, с моей супругой вы уже познакомились.

Перевожу очумелый взгляд с Эвана на помрачневшее лицо своего (как выясняется) свекра и отчетливо понимаю: уж лучше бы муженек смолчал. Ну кто его за язык тянул? Кто?! Нутром чую: грандиозного семейного скандала не миновать! И что самое скверное: похоже, мне не избежать участия в этих разборках.

* * *

Изумление.

Пожалуй, именно это испытывает император Альтаира, обнаружив в комнате Эвана девочку-дарийку. Лет пятнадцати-шестнадцати — не больше! Нелепую, смешную, несуразную, которая пританцовывала и распевала, откровенно фальшивя, пошловатую кабацкую песенку. Из одежды — лишь длинный халат его сына.

Непозволительное бесстыдство! Да как принц мог связаться с простолюдинкой?! Она же еще совсем ребенок! К тому же… Страшно сказать — дарийка!

Но возмущение быстро сменяется шоком, когда появляется хозяин комнаты — Иоанн Дрогвард Второй. Его сын.

Младший. Третий. И отчасти… лишний.

Император Альтаира ожидал увидеть на Дарии все, что угодно, но только не это! Неприятно запоздало понимать, что из-за государственных дел — да и, что греха таить, из-за нежелания, граничащего с трусостью, — слишком давно не разговаривал с младшим сыном. Настолько давно, что и не заметил, как тот вырос, превратившись в его собственную копию.

Внезапное открытие выбивает из колеи. Ни один из старших сыновей даже близко не похож на Иоанна так, как Эван.

Тот же пронзительно-синий взгляд, горделивая выправка. Высокий, статный, мощный. Манеры и жесты прирожденного императора.

Этот мальчишка буквально излучает силу и величие.

Вот тебе и третий, младший, лишний…

И наконец, гнев.

Именно гнев задвигает изумление и шок на второй план, когда Иоанн осознает смысл слов младшего сына…

— Что значит «жена»?!

* * *