Выбор судьбы

— Если нападёшь на нас, значит, враг! — десятник поднял тяжелый боевой лук и приготовился отбиваться, если воевода и впрямь надумает нападать.

— А зачем мне на вас нападать? — неторопливо приближаясь, продолжал рассуждать Шангор. — Все знают, я бью только хингаев и тех предателей, кто продался шаманам! Слышали, небось, их шакалью присказку: мол, золото не пахнет? Как по-моему, оно просто провоняло… женским криком и болью, детскими слезами… Ну и зачем ты напал на охрану князя? Они все люди проверенные… среди них предателей точно нет.

— Ты думаешь, мы предатели? — слабо возмутился кто-то, но воевода в ответ только пожал плечами.

— А зачем мне думать? Это вы должны сейчас вспоминать, у кого и за что деньги брали. И еще можете представить, как будут смотреть на вас ваши дети и жены… или, лучше, как вы людям в глаза посмотрите!

— Заткнись, Шангор, — обозлился десятник, — иначе выстрелю!

— И сразу поставишь себе этим крепкую виселицу, — невозмутимо пожал плечами воевода. — Все знают, у меня нет и не было хозяев… только враги и друзья. И все мои друзья не пожалеют времени и сил, чтобы поймать тебя и повесить.

Они стояли уже почти напротив друг друга, и все остальные воины замерли, прислушиваясь к этому спору и делая для себя выводы.

— И кто твои друзья? — еще хорохорился спорщик, но нервы у него сдали, и едва Шангор сделал еще шаг, наемник Бервода выстрелил в него из лука.

Вспыхнуло вокруг воеводы переливчатое пламя, с треском и дымом сгорело в этом огне древко стрелы, а закопченный наконечник, лишь чиркнув по зачарованной куртке, упал на пол.

— Кто, кто! — ворчливо буркнул Шангор и ловко ударил десятника носком сапога по коленке. А едва тот присел на подломившейся ноге, дёрнул парня за ворот на себя, подставил подножку и отправил на пол, решительно поставив на шею ногу. — Вот всегда ты казался мне гниловатым, Родей, оттого я тебя уже два года и не беру в отряд. Но забыть не мог, память у меня… хорошая.

— Шангор, — из противоположной двери в зал ворвался Ардест в сопровождении чародея и Веси, — у тебя все в порядке? Один дурак… неверно понял слова хозяина и подал сигнал… выпороть бы всех, кто придумывает собственные сигналы, будто общих нет!

— Мои люди побежали по дому, — понимающе вздохнул воевода, глядя, как молча падают охранники в зелёных куртках. — Утихомирьте заодно и этого, он додумался в меня стрелять.

— Еще один болван, — усмехнулся Берест, помнивший, как дед передавал Шангору амулеты и обереги.

И теперь княжич знал точно, где брал их Ольсен.

— А где князь?

— В кабинете, успокаивает матушку. Я послал к ним пару воинов, остальные помогают чародейке с ранеными. — Дест торопливо прошел к противоположной двери, а оглянувшись, обнаружил, что теперь, кроме чародеев и мельника, следом за ним идет и воевода со своими людьми. — Ты знаешь, где остальные люди Бервода?

— Да. Не останавливайся, ты идешь верно.

Глава двадцать шестая

Илстрем проводил тоскливым взглядом толпу убежавших вслед за Берестом чародеев, вернулся к ошеломленно молчавшей жене и тяжело вздохнул. Как ни обидно, но сын прав. Незачем ему бежать впереди всех и бросаться грудью на мечи наемников предателя, ни к чему хорошему это не приведет. К тому же, за последние годы он всего несколько раз возобновлял тренировки с мечом, и каждый раз находились важные дела, заставлявшие князя уже на следующий же день забывать свои благие намерения. А вот Дест незаметно стал именно таким воином и командиром, каким когда-то, лет двадцать или тридцать назад, был он сам.

— Илес… что они сделали с кузеном?

— Какой он тебе к темным силам кузен! — вмиг рассвирепел Илстрем. — Предатель, изменник! Каким же я дураком был… словно ослеп на старости лет! Деньги он мне давал, о том, как мы с общими внуками играть будем, разливался! А сам вполз как змея, все вынюхал, все вызнал… дочку свою беспутную Десту подсунуть ухитрился! Думал, раз он урод, то любой дуре будет рад!

Князь сообразил, что от расстройства проговорился, только когда непрошеные слова слетели с языка, и замер в ожидании, что же последует за этим признанием.

— Бедный мальчик, — печально произнесла Доренея и осторожно поднесла к глазам кружевной платочек. — Как он, наверное, страдал! Значит, потому и не приходил ко мне? Боялся расстроить?

— Конечно, боялся… — горько и устало пробормотал Илстрем и вдруг с потрясающей ясностью понял, так вот же оно!

То самое решение, которое он тщетно ищет столько лет! И подобный случай может уже никогда не повториться, сейчас, когда Доренея расстроена враньём Анастии, она как нельзя проще примет и его собственный обман.

— Но тебя видеть ему очень хотелось, — так же печально продолжил князь, краем глаза присматривая за валяющимися на полу людьми, — потому он и приходил иногда в Серое гнездо… но показывать свое лицо не хотел… опасался…

— Чего? — возмутилась княгиня. — Неужели я могла бы, как эта… нахалка, обзывать его уродом или презирать?! И где же он прятался?