Выбор ведьмы

Чудо произошло. Круговерть боя на миг распалась, из него выпала серебряная драконица. Ей понадобился всего один взгляд, чтобы понять, что происходит, — и вслед удирающему Татльзвуму Ка Рийо ударила длинная извилистая молния. Электрический разряд вонзился змею-отступнику точно под хвост! Татльзвум с воплем взвился, потом нырнул в воздухе едва не до самой земли… Прямо под ним сгустилось белое облако — вылетевшая из-за хвоста Повелительницы Грозы Белая Змея готова была подхватить малышей… Но Татльзвум выровнялся и рванул дальше. Перед ним возник призрачный юный воин. Сыплющий искрами меч здухача рубанул по бронированной шее. Татльзвум дохнул огнем, здухач вильнул, пропуская клуб пламени, и завертелся в потоке горячего воздуха. Огненный просвистел мимо него, стремительно уносясь к Мертвому лесу. Мраченка и Белая Змея сорвались в погоню. Вылетевшие из схватки всадники на аспидах пытались их остановить — взмывшие вверх Дъна и черная старуха Лаума принялись драть их в клочья… Татльзвум тем временем улетал прочь — наперерез погоне ринулся еще один отряд аспидов, закружив Мраченку и Белую Змею в схватке и отрезая их от уносящего малышей предателя.

Его появления словно ждали.

— Аррррр! — черный силуэт Пса вставал над горизонтом все выше… выше… Страшнее. Мертвый лес снова пришел в движение — деревья мерно двинулись вперед. Лес яростно навалился на еще сражающиеся ледяные башни — мертвые стволы громоздились один на другой, сковородка башни-Горпыны и кузнечный молот увязали в ветках. Черные баррикады поднимались все выше и выше… Башни захрустели, как орех в щипцах. Бабах! Точно пушки грохнули — осколки льда взмыли вверх и осыпались искристыми кристаллами на наползающие на уцелевший фундамент мертвые деревья. Столбы света взмыли к небесам… лишь один задержался на краткий миг, на фоне неба возникло женское лицо, нахмуренное и словно виноватое, сияющие губы шепнули: «Гальку мою… Дочку… Защити…» — И сполох унесся в зенит. «Серая кавалерия» хлынула в проем, будто где-то прорвало удерживающую ее плотину. Неистово рычащие Дъна и Лаума пали на них сверху, Мраченка и Белая Змея отчаянно мчались на помощь… Табити поняла, что только она, старая покалеченная змея, да четверка молоденьких змеиц — вот все, что противостоит этой неудержимой силе на пути к Пещерам! Она пошире расставила лапы, готовая дорого продать свою жизнь и жизни тех, кто остался за ее хвостом — и змеенышей, и драконьих жен, и дочку этой, из башни…

Позади пронзительно загудел клаксон. Табити вывернула длинную шею… Прыгая по кочкам и ломясь сквозь кусты, вдоль берега мчался автобус! Рядом, прямо над белой гладью реки, неслась девчонка верхом на пестром коте. Над ней будто муха вилась вторая девчонка, на метле, за спиной у нее распушила толстый хвост черная кошка, а у пояса, привязанная за длинные брови, болталась… отрубленная голова.

По пятам за девчонками галопом, будто призовой скакун, мчалась коза, а совсем не юная всадница в строгом брючном костюме сидела на ее спине ловко, будто скакала на козах всю жизнь. А может, так и было?

— Лизка! — завопила Табити. — Ты откуда тут взялась?

Бабка соскочила с козы и, легко прыгая по камням, поспешила навстречу драконице:

— Табби, дорогая, сколько лет, сколько зим!

— И не говори, Лизетта, вы, человеки, столько и не живете! — елейно протянула драконица. Громадная чешуйчатая морда наклонилась к женщине, и они… расцеловались, лишь чмокая воздух у щек. От чмоков драконицы вокруг бабки заклубился дым и начала тлеть выбившаяся из прически прядь.

— Надеюсь, мне ты тоже рада, змейка моя.

Автобус затормозил, камешки из-под колес шрапнелью рассыпались у самых лап Табити, из распахнувшейся двери выпрыгнул Вольх Всеславич, кинул взгляд на прущих вперед серокожих и атакующих их змеиц… и молча надел шлем. В окошках автобуса заплясало зеленое ведьмовское пламя, тут же сменившееся белым, потом желтым, автобус медленно окутался ореолом, похожим на многоцветное северное сияние, такое яркое, будто на берегу Молочной пылала звезда. Из этого сияния вышел худой вислоусый дядька в кольчуге и плоской, как блин, милицейской фуражке.

— А доброго вам здоровьечка, шановна пани змеица! — поздоровался дядька Мыкола, глянул вверх, глянул вниз… и с тихим звоном потянул из ножен меч. Меч становился больше, больше… и вместе с ним рос и старый богатырь. Голова в милицейской фуражке поднялась над холмами. Вольх Всеславич коротко рубанул воздух ребром ладони. Над берегами Молочной разнесся древний клич наднепрянских земель, клич, под которым свершались и подвиги, и преступления, но не было места трусости.

— Ну, хлопцы… Робы грязь! — И дядька Мыкола ринулся на серокожих.

— Робы-ы-ы-ы гряяа-а-азь! — откликнулось тысячеголосое эхо, тысячи копыт ударили в землю…

Из охватившего автобус переливающего свечения хлынуло богатырское войско. Наметом пронеслись богатыри в кольчугах, богатыри в полных рыцарских доспехах, богатыри в крылатых польских кирасах. Вольх Ярый Тур привел за собой не только свою заставу.