Выбор воина

– Держи посредине! – бросил Савинов своему кормчему. Если что – нужно быть готовыми поддержать своих парочкой выстрелов. Ратимир крякнул, поворачивая кормило. Ветер трепал его седые усы. «Интересно, одобряет ли он такой способ боя? – Мысль об этом крутилась в голове у Сашки уже давно. – Может, они тут полагают всю эту машинерию оружием слабаков и трусов, каковым они считают арбалет, например?» Однако старый русин развеял его сомнения. «Медведь» как раз проходил мимо разбитого пороками драккара. Мокрые халогаландцы с мрачным упрямством возились с пробоиной.

– Нам бы при Игоре Старом, когда на ромеев ходили, пороки на лодьи ставить, – произнес Ратимир, – уж не пришлось бы тогда от огненосных дромонов[20] на берегу спасаться!

Савинов удивленно покосился на него и сказал, указывая на постепенно погружающийся драккар:

– Почему бы нам не взять в плен этих парней?

Едва халогаландцы снова пошли на сближение, Стурлауг подал знак. Даин переложил кормило, и «Рысь» внезапно свернула навстречу врагу. Вражеский кормщик ничего не успел сделать, и корабли с оглушительным треском столкнулись. Шнеккер был крупнее и тяжелее драккара, поэтому борт последнего не выдержал удара и треснул. Многих халогаландцев толчок сбил с ног, иные упали за борт. И пока они еще не успели прийти в себя, на них обрушился хирд Стурлауга. Ощетинившийся оружием железный еж вломился на палубу драккара, расшвыривая в стороны сопротивляющихся. Стену вражеских щитов разметало, как ураган разметывает в поле неубранные снопы.

Свирепый рев наполнил воздух, и палуба заплясала под ногами. Кто-то дико закричал, затаптываемый насмерть. Хирдманы устремились к корме, где маячил золоченый шлем вражеского вождя. Халогаландцы встретили их в топоры.

Началась злая, безумная сеча. Стурлаугов хирд, прикрываясь щитами, сбился в плотный клубок. Взлетали и падали окровавленные клинки. Хрип, стон, хряск разрубаемых костей. Палуба стала скользкой от крови.

– Один! – ревел Стурлауг. – О-один!!!

Его секира сокрушала щиты, шлемы, плечи, черепа. Всякий заступивший дорогу враг через несколько мгновений падал, сраженный страшным ударом. Чужая кровь брызгала в лицо. Рукоять оружия скользила в руке. Хевдинг чувствовал, как с каждым взмахом сила все прибывает и прибывает к нему. Он превратился в живой всесокрушающий таран, и хирд, следуя за ним, рассек ряды халогаландцев, как нож рассекает масло. Вот перед глазами возник ярл в позолоченном шлеме. Ингольвсон отбил его удар, отшвырнул ярла щитом. Тот пошатнулся, но устоял, взмахнул мечом. На его губах пузырилась пена, глаза налиты кровью. Вожди сшиблись у самого кормила корабля. Хевдинг ударил ярла в лицо стальной кромкой щита и вонзил лезвие секиры прямо в запрокинувшееся бородатое лицо халогаландца… Освободил оружие и обернулся – на корме не с кем уже было сражаться…

Но то, что Стурлауг увидел, повергло его в дикую ярость. Около трех десятков халогаландцев, первым натиском отброшенных к носу драккара, перебрались на «Рысь». Даин с Греттиром, вдвоем охранявшие шнеккер, защищали корму. На них не особенно наседали… оттого, что большая часть врагов вспарывала тюки с добычей, сложенные возле мачты. Над их головами печально хлопал парус, потерявший ветер…

Стон, исторгшийся из груди Ингольвсона, напоминал смертный крик умирающего.

– У-убью!!! – Он ринулся вперед, не разбирая дороги. Легко, словно молодой, перемахнул через пустоту между бортами кораблей, разошедшихся уже почти на две длины копья. Оставшиеся с ним восемь воинов поспешили следом. Но хевдинг не ждал их. Он забыл обо всем и вломился в самую гущу врагов, как медведь – в собачью свору. Его глаза уже не видели ни подходящих лодей русов, ни черных парусов кораблей Хагена, возникших на фоне темнеющего горизонта. Секира взлетала и падала. Отсеченные ноги, руки, головы, тела врагов, разваленные почти пополам, – все смешалось перед его помутившимся взором. Он не чувствовал ран, которые получал. Хевдинг пробился к мачте и встал над развороченными тюками, в которых блестело золото. Его воины отстали, и им пришлось прорубать себе дорогу, а тем временем с десяток халогаландцев с копьями и топорами насели на Стурлауга со всех сторон…

Хаген видел, что он не успевает. С этого расстояния его зоркие глаза различали могучую фигуру отца, бьющегося с вражеским вождем на корме корабля. Он видел, как летит к месту схватки «Змиулан». Ольбард поспевал раньше… «Пусть хотя бы он придет вовремя!» Но молодой вождь понимал: отец не станет ждать никого! Он будет сражаться как безумный до последнего вздоха, лишь бы добыча последнего похода не досталась врагам. «Эх, отец…»

Справа навстречу драккарам Хагена мчались два последних корабля халогаландцев. Он не раздумывая отправил им наперерез «Слейпнир» и «Хугин»,[21] которым командовал Гюльви Сорвиголова, а сам на «Мунине» помчался дальше, надеясь на чудо.

– Эй вы, утопающие! Ежели жизнь дорога – бросайте оружие!