Выбор за нами

Но это то, что шло со стороны союзников по отношению к Германии и России. А были еще и прочие весьма неравнодушные к Германии и России стороны. Началось резкое английское противодействие строительству ж.д. Стамбул-Багдад-Басра. Вдруг сразу возникло множество препятствий успешному ходу дел в Басре, где выгружались германские пароходы с рельсами, шпалами, цементом и всяким прочим для этой железной дороги. Вот ведь вроде бы это территория германского союзника, а палки в колеса опять начали вставлять именно немцам. И все потому, что монополией на речное пароходство владеет английская компания. А также складскими помещениями, и прочим портовым хозяйством.

Начались сложности и с продажей персидских нефтепродуктов в бассейне Индийского океана. Разве что они возникли не одномоментно, а начали расти как ком снега. Очевидно, что сразу заменить русские, они же персидские, нефтепродукты на какие-то другие британцы в своих южных колониях не могли, вот потому процесс шел именно так, а не иначе. Резко сократилось финансирование русского экспорта со стороны английских банков. Не то, чтобы эти банки вдруг отказались от обслуживания русских клиентов. Нет, но они начали выставлять довольно невыгодные финансовые условия. Поэтому русским экспортерам и импортерам пришлось начать переход на обслуживание в германские и американские банки. Слава Богу об этом позаботились заранее. Но перемены все равно ощущались довольно болезненно. Одним этим, конечно, британцы не ограничились. Сразу же последовали новые каверзы. Впрочем, и русские власти не собирались спускать британцам столь агрессивное и негативное отношение. В Империи арестовали имущество уже трех десятков формально русских предпринимателей и компаний в России, самой крупной из которых была компания из трех еврейских купчиков 2-й гильдии в Акмолинской губернии, по бумагам являющимися номинальными владельцами крупного АО «Спасский медные руды», а также занимающихся скупкой окружающих земель, явно богатых на уголь. Обвинение для данных коммерсантов было таким: оперирование иностранным капиталом под видом собственного в территориях, куда доступ иностранцев был запрещен. А капитал там судя по всему использовался очень немалый. Миллионов 15, не меньше. Впрочем, обвиняемым предоставлялся выбор. Либо они идут по статье об отмывании капитала, нажитого преступным путем, либо за оперирование иностранным капиталом в пользу третьих иностранных лиц под видом собственного на территориях, куда доступ иностранцев был запрещен. Но и в первом и во втором случаях все должно было закончиться почти одинаково: конфискация имущества и две-три года лагерей на свежем воздухе.

Во Франции творились свои дела. Сразу после возвращения Жозефа Кайо и его команды в Париж он и его единомышленники подверглись ожесточенной газетной травле. В чем Кайо только не обвиняли? В продаже интересов Франции сейчас и во время Танжерского кризиса, в покрывании афер финансового мошенника Рошетта, в денежных махинациях, в шпионаже в пользу России и Германии… Да и вообще Париж и вся Франция после подписания русско-германского союза как будто с ума посходили. А 3 октября Жозеф Кайо был найден мертвым в подъезде на лестнице своего дома со сломанной шеей. По отчету полиции он упал и скатился с лестницы. Но вот что стало причиной его падения, полицейские установить так не могли. Скорее всего упасть на лестнице ему помогли. Причем в пресса с обоих сторон этого совершенно не отрицала, а та, которая была против Кайо и его идей, откровенно радовалась, что кто-то наконец прекратил жизнь этой гадкой продажной политической шлюхи.

В итоге Франция оказалась расколотой на два неравных лагеря и срединное «болото», часть которого могло примкнуть к любому лагерю, а другая так и остаться сама по себе «болотом». Тем не менее новое направление во французской политике Жозеф Кайо таки сформировал. Сколько бы не бились в истерике политики, называвшие себя истинными патриотами Франции, опасность серьезного Военного поражения страны после свершившегося в Петербурге союза заставила призадуматься все политические круги Третьей Республики. Они могли сколько угодно поливать помоями покойного и его соратников, и ратовать за бескомпромисную защиту Франции, но чувство самосохрания им было совсем не чуждо. Поэтому под крики о величии республики и необходимости защиты ее завоеваний практическая политика начала делать явные шаги дабы отмежеваться от союза с Британией. Уж больно опасно и неуютно стало находиться рядом с морским львом. Ведь под крики о защите Франции вполне можно попытаться пересидеть в нейтралитете будущую войну Британии с Россией и Германией. А то, что война будет, почти никто не сомневался. Правда, многие французы считали, что британцы вполне могут вывернуться, и им не придется воевать сразу с ними двумя.