Выбор за нами

Первым, кто докопался до того, что в Петербурге понимают под Бэйдахуаном, был английский посол в России Джордж Бьюкенен. Размеры русской претензии на Дальнем Востоке ни ему, ни Форейн Оффис не понравились. Русские нацелились на очень большой кусок, хотя и для всех прочих почти бесполезный. От самой северной точки корейско-китайской границы граница желаемого русскими шла почти на север по необжитой гористой местности до станции КВЖД Муданьцзян, потом по реке Муданьцзян до её впадения в Сунгари, а потом по Сунгари до впадения в Амур. А вот все, что восточнее этой линии русские хотели заполучить себе. Британцы сразу же запустили свою обычную пластинку об ответственности их нации перед всем остальным миром, о том, что английский парламент не потерпит столь вопиющего нарушения международного права и так далее. Все это, дабы не отдавать русским даже то, что англичанам вовсе не принадлежит и никогда не понадобится. А немцы, увидев, что британцы теперь решили выступить еще одновременно против русских, сразу взбодрились и вновь приподняли свои претензии к Парижу. Потом в прессу попали слова Великого Князя Николая Николаевича, заявившего, что если коалиция Британии и Франции вдруг решила, что именно она будет в мире решать что и кому достанется, то очень быстро дождется противостоящего ей союза. И тогда делиться придется не только и не столько Франции. Предупреждение сердечносогласникам было явно суровое. Потом на эти слова откликнулся Вильгельм II, поведавший миру, что он давно ратует за справедливое распределение ресурсов и всегда готов… Ну и так далее…

Вообще претензию Китаю в Петербурге копили давно. Еще с 1902 года. А кусок китайской территории был давно присмотрен, обоснован и «обнюхан» со всех сторон. Потом только его границы несколько менялись. Немалую роль в окончательном варианте сыграли Русская Дальневосточная компания, ее глава Игорь Дымков и лично князь Агренев. Состояла желаемая территория из трех кусков: северного, южного и то, что попало между ними просто для их связи.

На 1911 год граница между Китаем и Россией в Приморье проходила по реке Уссури. К реке жались железная дорога, имеющая стратегическое значение, Хабаровск, казачьи станицы и поселки на русской территории, а также проезжие дороги между ними. Фактически железная дорога на протяжении от озера Ханка до Хабаровска находилась в зоне обстрела дальнобойной артиллерией с китайского берега. Ну, или в пределах однодневного перехода вражеских войск от границы. То есть перерезать чугунку и все сообщение с Приморьем можно было за один день. Тут никакие войска среагировать не успеют. Поэтому крайне желательно было границу отодвинуть от Уссури и от железной дороги, но при этом также было желательно, чтобы граница опять проходила не по суше, а по реке. Так что выбор рек Сунгари и Муданьцзян для этой роли сразу становится понятен. Какую-то часть междуречья этих рек потом можно будет использовать для пашни. Остальной территорией тоже найдется применение.

Южный часть сформирована из того принципа, что граница также как и до этого будет проходить по мало доступной и почти не заселенной гористой местности, но «несколько» западнее. Все-таки тут границу было желательно отодвинуть от хоть немного обжитого побережья. Обжитого русскими и русскими корейцами. Кроме того добавляемая на южном участке территория — горная. А, значит, наверняка таит в своих недрах полезные ископаемые. Какие? Да какая разница? Потом разберёмся. Но одно месторождение угля и графита в тех места уже обнаружено. Ну, и наконец при данной конфигурации границы чисто сухопутная ее часть, проходящая не земле, а ее по рекам даже немного сократится.

Исходя из соотношения сил в Европе быстро стало понятно, что англичанам на испуг пару Германия плюс Россия не взять, и делиться придется несмотря на громкие заявления. Но градус публичных высказываний постепенно стал снижаться. Явно пошел обычный заочный торг, в котором пушки скорее всего ни разу не выстрелят. А потом стороны принялись за торг непосредственный. Немцы, не торопясь, торговались с французами, а русские предъявляли претензии Пекину. Причем Россия начала таки подвозить на Дальний Восток войска, но как-то демонстративно и в небольших количествах. Зато русские корабли у китайских берегов стали появляться намного чаще.

А потом в сентябре случился итальянский ультиматум Порте. Рим вдруг обнаружил, что в мире всем сейчас не до Италии, и справедливо решил именно сейчас лучше всего предъявить свои претензии к Оттоманской Империи. Итальянцы и предъявили. Претензия, правда, вышла у Рима довольно смешной. Сначала в ней говорилось, что итальянцев и итальянские компании в Триполитании и Киренаике вовсю обижают османские власти. А потом в том же ультиматуме османам предлагалось самим способствовать итальянской оккупации ливийских земель. Это было как раз то, чего ждали в Санкт-Петербурге.