Выбор жанра

Если бы я сочинял рассказ, написал бы, что мой друг, вынужденный вникать в тонкости гражданского законодательства, приобрел вкус к юриспруденции, закончил юрфак и стал известным адвокатом. Или другой вариант: его неуемная энергия и умение добиваться своей цели привели его в политику, он стал заметной фигурой в политической жизни Литвы и даже депутатом сейма. Но я пишу не рассказ, жанр «быличек» требует правды. А правда такова: ничего я не знаю о судьбе Сережи и его сына. Никогда мы с ним больше не пересекались и уже вряд ли пересечемся. Разве что там, где начинаются все начала и кончаются все концы. Ну, будет о чем поговорить.

Тот, который…

«Талант у него был чисто лирический, природа и переживания давались удивительно просто, но зато он плохо справлялся с житейскими подробностями, как например открывание и закрывание дверей или рукопожатия, когда в комнате много действующих лиц и один или двое здороваются со многими. При этом Илья Борисович постоянно воевал с местоимениями, например с „она“, которое норовило заменять не только героиню, но и сумочку или там кушетку, а потому, чтобы не повторять имени собственного, приходилось говорить „молодая девушка“ или „его собеседница“, хотя никакой беседы и не происходило. Писание было для Ильи Борисовича неравной борьбой с предметами первой необходимости; предметы роскоши казались гораздо покладистее, но, впрочем, и они подчас артачились, застревали, мешали свободе движений, и теперь, тяжело покончив с возней у гардероба и готовясь героя наделить тростью, Илья Борисович чистосердечно радовался блеску ее массивного набалдашника и, увы, не предчувствовал, какой к нему иск предъявит эта дорогая трость, как мучительно потребует она упоминания, когда Долинин, ощущая в руках гибкое молодое тело, будет переносить Ирину через весенний ручей…»

Как-то не принято, моветон, вставлять в свою прозу цитаты из других авторов. Но то, что я пишу, не проза, а так, досужие заметки о том, о сем, немного о времени, немного о себе. А в жизни любого человека, не обязательно литератора, мысли писателей составляют едва ли не половину его духовного опыта. Они естественным образом приватизируются, становятся своими. И говоря о себе, о технологии писательского ремесла, я без зазрения совести призываю на помощь В. Набокова. Все равно лучше не скажешь.

Борьба с предметами первой необходимости, изнурявшая Илью Борисовича, героя рассказа «Из уст в уста», это семечки по сравнению с трудностями, которые испытывает современный писатель в попытках внедрить в читательское сознание образ какого-нибудь человека. Хорошо художникам, смотри и рисуй. Хорошо драматургам и сценаристам, есть актер. А каково писателям? Прошли те времена, когда можно было пространно описывать, как в гостиную вошел старый граф во фраке или как «в бричке сидел господин, не красавец, но и не дурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок; нельзя сказать, чтобы стар, однако ж и не так, чтобы слишком молод». Нынешний читатель, воспитанный на клипах, мгновенно пропустит описание, если оно длиннее двух строк или если в руках у персонажа нет гранатомета, пистолета либо, на худой конец, ножа. Вот и крутись.

А как в жизни? Никогда не пробовали напомнить приятелю давнего знакомого?

— Такой, весь из себя обтрюханный, пиджак в перхоти, помнишь?

— Не помню.

— Ну, штаны на коленках вечно мешком и ботинки нечищеные, припоминаешь?

— Не очень.

— Ну, который на выпускном вечере напился и наблевал на декана!

— А, так это он? Что же ты сразу не сказал? Очень хорошо помню!..

Поступок — вот что дает самое полное представление о человеке. И в жизни, и в литературе.

Тот, который…