Выбор Зигмунда

В поезде у него будет сколько угодно времени на анализ этого сна. Какое счастье, что он не должен ни с кем разделять ни сон, ни путешествие. Бесполезно обвинять во всем отварную говядину с редькой и прекрасный кайзер-шмаррен – сладкий омлет, посыпанный сахаром и начиненный черничным мармеладом. Марта утверждала, что это блюдо – прекрасное средство против табачного запаха изо рта, и кайзершмаррен стал традиционным десертом в их доме. Нет, этот сон имеет конкретное значение, хотя и представленное в искаженном виде. О кровосмешении он думал в последнюю очередь, но все же сон имел сексуальное происхождение и отражал (впрочем, как все сны) потребность удовлетворить вытесненное или подавленное желание. Какое желание – это он должен был выяснить.

Он поставил свой чемодан в маленькое ландо, которое ждало его на перекрестке с Порцеллангассе, и провел часть утра в кабинетах своих друзей Адлера и Федерна, другую часть – в банке и третью – в почтовом отделении, из которого отправил две телеграммы – одну в Рим, в гостиницу «Квиринале», другую в Ватикан, для его святейшества Льва Тринадцатого; во второй он лишь сообщал, что приедет завтра.

* * *

Поезд отправился точно в 14 часов с Западного вокзала, и в 17 часов 42 минуты следующего дня, на две минуты позже, чем было указано в расписании, Зигмунд Фрейд наконец шагнул на перрон Центрального вокзала Рима.

Идя по просторному, увенчанному куполом вестибюлю, он увидел изящный тонкий обелиск, на верхушке которого блестела под лучами солнца пятиконечная звезда. Самый благоприятный знак, который он мог получить при встрече – пятилучевая звезда, символ великого архитектора вселенной, Бога всех; как будто город папы стал огромной масонской ложей и широко раскрывает объятия брату масону, еврею и атеисту.

На востоке небо было усеяно облачками жемчужного цвета, следами недавнего ливня; в воздухе пахло свежестью и чистотой, и этому аромату не мог помешать запах теплого навоза, шедший со стороны многочисленных экипажей, которые ожидали приезжих. Фрейд сразу же проверил на деле свой итальянский: велел извозчику, чтобы тот отвез его в находившуюся по соседству гостиницу «Квиринале», а потом стал сыпать словами, излагая свои мнения о развалинах имперского Рима, о красоте Рима современного и о характере его жителей. В результате извозчик целых полчаса возил его от одного памятника или церкви к другому, прежде чем высадил перед гостиницей, выманив щедрые чаевые и одну из любимых сигар Фрейда.

В вестибюле к Зигмунду сразу подошел молодой румяный священник с черной шапочкой на голове (такую служители католической церкви носят вместе с рясой).

– Я полагаю, вы доктор Фрейд, – произнес он.

Ученый изумленно посмотрел на него, но поспешил снять перед ним шляпу, однако сигару продолжал держать в углу рта.

– Это я, – ответил он. – И я заказал здесь номер заранее.

– Не беспокойтесь: с дирекцией уже все улажено. Идемте, автомобиль у выхода. Его святейшество ждет вас. Вы будете жить в Ватикане; там вам, несомненно, будет удобней.

Они вместе сели на заднее сиденье автомобиля; на радиаторе, на заметном месте была указана марка машины – «Даррак». Над машиной был поднят навес из ткани, больше подходивший для лодки. Этот тент защищал их от солнца, пока шофер осторожно проезжал одну улочку за другой, сигналя на каждом углу. Они проехали мимо замка Святого Ангела. Затем последний поворот – и машина остановилась перед пропускным пунктом. Увидев флаг папы, итальянские военные тут же подняли шлагбаум.

– Мы почти на месте, – сказал священник. – С этого момента вы гость его святейшества.

Чуть позже колоннада Бернини приняла машину в свои крепкие объятия, и Фрейду показалось, что он попал в плен; это было неприятное ощущение.

Глава 3

Автомобиль резко повернул налево, въехал в одну из боковых улочек и остановился перед большими воротами, которые охраняли два швейцарских гвардейца. Когда они открывали ворота, Фрейд заметил черные повязки у них на рукавах.

– Эта дверь посвящена римским первомученикам, – сказал Фрейду его спутник. – Самым первым из них был святой Стефан, но в число главных среди них входит и епископ Бонифаций, апостол Германии.

– Я австриец, падре, – ответил Фрейд, глядя перед собой.

– Я еще не имею права называться «падре», – заметил его спутник. – Я еще только послушник, и вы можете называть меня просто Анджело. Фамилия моя Ронкалли, и мне выпало счастье пользоваться доверием святого отца. Что касается Бонифация, тут вы правы, и я прошу у вас прощения. Но иногда все, что находится вне этих стен, кажется мне таким туманным и запутанным.