Выбор

Она сидела в немом отчаянии и вертела письмо в руках. Конечно, это его последнее письмо. В этом она была уверена. Он покинул ее, покинул навсегда. Она только один раз писала ему, не выражая явных упреков, а лишь прося вернуть свои письма. И вот получила этот нежный, но уклончивый ответ; в нем ничего не говорилось о возможности возвращения; только высказывалось желание сохранить ее письма в память прошлого — в память тех счастливых часов, что они провели вместе.

Счастливые часы! О, да, да, да... счастливые часы!

Теперь, когда после дня работы она сидела дома, уносясь мыслями ко всему тому, что произошло в те немногие короткие месяцы от его появления до разлуки с ним, в ее памяти вставал светлый, красочный мир, такой светлый и красочный, что казался неземным. Увы, теперь этот мир рассыпался в прах. В нем было так много всего, чего она жаждала: любви, романтики, радостей, смеха. Артур был такой веселый, беспечный, настойчивый, такой юношески романтичный, так любил игры и всякие перемены, любил болтать на какую угодно тему и заниматься чем угодно. Он умел весело танцевать, свистеть, петь, играть на рояле, играть в карты, показывать фокусы. Он казался таким непохожим на всех других ее знакомых, был такой веселый и жизнерадостный, отличался врожденной вежливостью и в то же время нетерпимостью к тупости, ко всему тусклому, бесцветному, характерному, например, для... Но дальше ее мысли не пошли. Она не хотела думать ни о ком, кроме Артура...

Сидя в своей маленькой спальне, в первом этаже их дома на Битьюн-стрит, она смотрела в окно на двор Кессела и дальше — заборов на Битьюн-стрит не существовало — на дворы или лужайки Полардов, Бейкеров, Крайдеров и других и думала о том, каким неприглядным все должно было казаться ему с его тонкой, впечатлительной душой, с его любовью к переменам и радости, ему, привыкшему к чему-то лучшему, чем все, что ей приходилось когда-либо видеть. Возможно, ей не хватало красоты или темперамента, чтобы искупить все это — бесцветность ее работы или ее жилища — ту бесцветность, которая, вероятно, и оттолкнула его. Она была молода и красива и знала, что многие восхищаются ею, что многим ее скромная красота вскружила голову, — и все же для Артура она не много значила, и он покинул ее.

Теперь она перебирала в уме прошлое, и ей казалось, что ее родители, ее работа в аптекарском магазине, ежедневные хождения на службу и обратно домой, только этого она и заслуживает, именно такую жизнь она обречена вести всегда. Многие девушки гораздо счастливей ее! У них красивые платья, уютные жилища, целый мир удовольствий, возможность проявить себя. Им не приходилось высчитывать, экономить, зарабатывать себе на жизнь. А ей всегда приходилось это делать, но она никогда не жаловалась, никогда до сегодняшнего дня или, вернее, до того времени, когда он появился. До тех пор Битьюн-стрит с ее шаблонными домами и дворами, и этот дом, такой похожий на все остальные, и ее родители, поистине также похожие на всех остальных, казались ей достаточно хорошими и вполне ее удовлетворили. Но теперь, теперь!

Там, в кухне, ее мать — худая, бледная, но добрая женщина; утром и вечером, изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год она чистила картошку, мыла салат, жарила на сковороде ломтики мяса, или котлеты, или печенку. А рядом то же самое делала миссис Крайдер. А еще дальше — миссис Полард. Но раньше все это не казалось ей таким ужасным. А теперь... теперь... О! И по всей улице, у подъездов или на лужайках, мужья и отцы, большей частью пожилые или, как ее отец, старики, сидели и читали газеты, а не то косили перед обедом траву или, пообедав, глубокомысленно курили. Ее отец — сутулый, терпеливый и мечтательный человек — сейчас во дворе. Закройщик по профессии, он после долгих лет труда и экономии, когда жена была его верной помощницей, приобрел этот маленький заурядный дом. Как часто говорил отец, справедливо считавший, что только поведение человека открывает ему вход в царство небесное, они не придерживались никакой определенной религии; но иногда они посещали методистскую церковь на Николас-стрит, а однажды и она сопровождала их туда. Но больше она не ходила в церковь, увлекшись другими обычными для ее круга развлечениями.

Потом в эту, как она поняла, бесцветную жизнь вошел он — Артур Бристоу — молодой, энергичный, красивый, честолюбивый, мечтательный, порывистый. И все переменилось, а как это произошло, она сама хорошенько не знала. Он появился совершенно неожиданно.