Выборгская светотень

Но потом Вероника встретила Морского, и обнаружила, что отношения с ним совершенно не мешают ее работе и не отнимают время. Наум все правильно понял и отошел в сторону, сохранив дружеские отношения с обоими. Но судя по тому, как часто лопались его связи с женщинами, он до сих пор не забыл своего чувства к Веронике и не нашел женщину, которая смогла бы затмить журналистку…

Дама у камина не спеша ела салат и обводила зал скучающим взглядом. При виде громко хохочущей молодой парочки, растягивающей свои порции самого дешевого супа, она раздраженно поджала губы, на парня, заказавшего третий бокал "Пулайнера", взглянула саркастически; при виде входящей в зал супружеской пары с девочкой лет трех-четырех страдальчески вздохнула. Потом она увидела Веронику и даже приподняла очки в форме бабочки. Судя по одежде, эта молодая женщина не была завсегдатаем дорогих ресторанов. Ногти без маникюра; рядом с прибором лежат очки в пластиковой оправе… И потом… "Я ее уже где-то видела сегодня. И мне о ней говорили!". Эта встреча явно удивила даму не меньше, чем Веронику. А потом она вспомнила, что видела эту девушку в медицинском колледже у проходной. И это – журналистка из отдела расследований в каком-то питерском таблоиде. А вот ее спутник… "Интересно… Еще интереснее!"

***

Вероника проснулась ночью от жары. Даже с открытой фрамугой легче не было. От залива не долетало ни малейшего дуновения прохлады, ни ветерка. Воздух словно застыл и сгустился. Нагретые за день асфальт, гранит и металл теперь активно "выдыхали" жар в недвижный воздух. Вероника сбросила одеяло, но снова заснуть не смогла. Тонкая пижама липла к телу. "Триста километров на север от Питера – и не знаю, куда деваться от жары… Эдак, чего доброго, и Арктика вся растает, мы тогда на работу на лодках будем плавать", – подумала Орлова и потянулась за пультом. Может, под кондиционером получится поспать.

Через неплотно задернутые шторы в номер проникал серебристый свет июньской ночи. Здесь белые ночи были еще светлее, чем в Питере. Обычно Веронике это не мешало спать, но сейчас светлая полоска словно приковала к себе ее взгляд, не давая глазам снова закрыться.

Вероника отвернулась от окна, но сон уже убежал от нее. "Плохо, – подумала Вероника, – если я не высплюсь, голова будет тормозная, а мне нужен ясный ум. И что это со мной?"

Она вздохнула и встала с постели. Балкон выходил на набережную, совершенно безлюдную в этот час. Заснули даже самые заядлые полуночники. В неверном свете летних сумерек заманчиво поблескивала вода Залива, и Орловой захотелось прямо сейчас выйти из гостиницы и искупаться прямо с лодочной станции. Может, хотя бы вода сохранила хоть немного прохлады.

На балконе, как и в номере, красовалась табличка с жирно перечеркнутой сигаретой, и помаргивал огонек веб-камеры над козырьком.

– Блин, надеюсь, хоть в ванной "глазков" нет, – проворчала Вероника, вернулась в номер и надела шорты и топик. Сунув в карман сигареты, зажигалку и телефон, она вышла.

Спустившись на набережную, Вероника немного поболтала босыми ногами в воде с причала, а потом устроилась на скамейке под раскидистой ивой у прихотливо изогнувшего спину моста.

На розоватом небе не было ни облачка. Тускло белел силуэт замка-крепости. И тишина была такая, словно Вероника, подобно героям рассказа Брэдбери, осталась одна во всем городе. Даже щелчок зажигалки в этой тишине показался девушке неестественно громким.

И вдруг тишину вспорол выхлоп автомобильного мотора неподалеку, у Круглой Башни. Хлопнула дверца. Кто-то перешел через дорогу и поднялся на мост над головой у Вероники.

– Ну и время для встреч, – пробормотал он, – сам, небось, может потом дрыхнуть хоть до обеда, а мне-то утром на службу вставать…

Кто-то прошел по набережной мимо ивы, в сумерках не заметив ступенек, ведущих на мост, забрел под него и оттуда гулко чертыхнулся:

– Тьфу, что за свиньи под мостами сортир устраивают? Мордами бы их сюда, как котов!

– Ступеньки у вас за спиной, – донеслось с моста, – все приезжие их проскакивают… А вы вовремя пришли.

– Точность – вежливость королей, – незнакомец стал подниматься и на ступеньках снова ругнулся:

– Блин! Тень падает, ни черта не видно. Чуть не навернулся!

– Это было бы досадно.

– Не то слово. Итак, вы знаете, о чем я хочу вас попросить.

– Догадываюсь.

Под ивой было сыро и прохладно, и Вероника уже начала замерзать в коротких шортах и тонком топе. Но выходить и обнаруживать свое присутствие ей не хотелось. Какое-то шестое чувство шептало журналистке, что нужно дослушать разговор до конца…

– Я буду краток, учитывая поздний час, – сказал человек, пришедший вторым. – Вы знаете, какой результат нам нужен.

– Понимаю, – отозвался местный житель, – но тут надо учесть один нюанс… Решать эту проблему радикально нельзя; это все провалит.

– О чем вы говорите?

Местный что-то прошептал. Вероника напрягла слух, но не разобрала ни слова.

– Да, вы правы, тут радикальные методы принесут больше вреда, – ответил приезжий. – Но не мне вас учить, как держать его на расстоянии и в заблуждении.