Выборы

— Если встретите, дайте знать генеральному консулу Израиля, хорошо? Он здесь уже три года и полагает, что сможет вернуться в Тель-Авив, если поймает Бормана или какого-то другого нациста, все еще находящегося на свободе. Он просил нас поглядывать вокруг.

— Обязательно.

— Знаете, где я еще побывал?

— Нет, но уверен, что не останусь в неведении.

— Выпив чашку чая с израильским консулом, я забрел на базар, где сидят эти толстые кумушки в разноцветных одеяниях.

— И что вы там выяснили?

— Я купил несколько бритвенных лезвий у одной, пару сигар — у другой. Немного поторговался, рассказал пару анекдотов. Словом, повеселил их. Очень милые тетушки. Чуть полноватые, но приветливые.

— Понятно, — кивнул я.

— Потом мы коснулись выборов. Как они заспорили! Одна была за вождя Акомоло, другая за старика Альхейджи, третья за того, что с востока… э…

— Доктора Колого, — подсказал я.

— Доктор, адвокат, вождь-торговец, — Шартелль покачал головой. — Как бы не запутаться.

— И каково общее впечатление?

— Общее впечатление, юноша, состоит в том, что им абсолютно безразлично, кто победит. Они, эти толстые кумушки, уверены в продажности кандидатов и считают, что те хотят лишь побыстрее набить карман.

— Мы должны обратить это обстоятельство в нашу пользу.

— Вчера, как вы помните, я высказал мысль о том, что мы должны убить одним выстрелом двух зайцев, хотя и не смог предложить конкретного плана действий.

— Припоминаю.

— Так вот, прошлой ночью меня осенило. Идея недурна, но ее реализация обойдется в кругленькую сумму, а успех будет зависеть от продажности одних и преданности других. Как, впрочем, и любая другая политическая компания. И мне понадобится писатель с богатым воображением.

— В смысле?

— Помнится, был репортер, который писал для двух газет, утренней и вечерней, вроде бы враждовавших друг с другом, но принадлежащих одному издателю.

— И что?

— Так вот, этот парень встает рано утром, садится за машинку и отстукивает передовицу, разносящую в пух и прах ФДР^[9] и Гарри Гопкинса и всех сторонников «Нового курса». Это для дневной газеты. Потом он идет в бар, пропускает пару стопочек, возвращается и отстукивает другую передовицу, на этот раз превозносящую миссис Рузвельт, Джимми, Джона, ФДР младшего и обрушивающую громы и молнии на их врагов. Вот это качество я называю универсальностью.

— Интересно, какую же передовицу он писал от души?

Шартелль сбил шляпу на затылок, изумленно уставился на меня.

— Обе, юноша, обе. Разве могло быть иначе?

Я вздохнул.

— Вы правы, Клинт. Не могло.

— Так вот, полагаю, вам придется писать в том же духе.

— Я в полном вашем распоряжении. Осталось только вставить в машинку чистый лист. Как скажете, так и напечатаю. И за тех, и за других.

Уильям сбавил скорость и повернулся к нам.

— Господин хочет пива?

— Пива? — переспросил я.

— Да, са, мы всегда останавливаемся на полпути к Убондо.

— Я никогда не возражал против утренней кружки пива, — заметил Шартелль. — Давай остановимся.

— Чудесно, — кивнул я.

Мы подъехали к обмазанному белой глиной одноэтажному сараю. Тут же была и бензозаправка. В зале вокруг низких столиков стояли кресла с широкими подлокотниками. Над стойкой бара лениво кружились лопасти вентилятора. Судя по вывеске над входной дверью, заведение называлось «Колония». Мы сели за один из столиков. Подошел мужчина и спросил, что мы будем пить. По акценту чувствовалось, что он не из англичан.

— Три пива, — ответил Шартелль. — Хорошего и холодного.

— Хорошего и холодного, — кивнул мужчина, вернулся к стойке, откупорил три бутылки баварского пива, поставил их на поднос вместе со стаканами, которые достал из холодильника, и принес нам.

— Хорошее и холодное, господа, — бутылки и стаканы перекочевали с подноса на стол. — С вас двенадцать шиллингов и шесть пенсов.

Я дал ему фунт.

— Вы американец, не так ли? — спросил Шартелль.

Мужчина посмотрел на него.

— Я жил там какое-то время.

— Где именно?

— В разных местах.

— В Питтсбурге?

— В том числе.

— Вы тут хозяин?

Мужчина огляделся, чуть улыбнулся.

— Нет. Я не хозяин. Просто помогаю приятелю, — он ждал следующих вопросов, не очень высокий, в пять футов семь дюймов роста, худощавый, гибкий, с загорелым лицом, коротко стрижеными волосами, уже тронутыми сединой на висках. Походкой он очень напоминал Шартелля.

— Моя фамилия — Шартелль, а это — Апшоу.

— Меня зовут Майк.

— Вы здесь давно?

— Нет. Я тут проездом.

— И помогаете приятелю.

— Совершенно верно. Приятелю.

Шартелль налил себе пива. Майк терпеливо стоял рядом, с подносом в руках.

— Мы не встречались раньше, Майк? — спросил Шартелль, обращаясь к стакану с пивом. — Лет двадцать назад?

— В жизни доводится встречаться со многими, но вас я не помню, — он положил купюру в карман и отсчитал мне сдачу. — Что-нибудь еще?

Я покачал головой, и мужчина, которого звали Майк, вновь занял место за стойкой и углубился в лондонскую «Таймс».

Уильям выпил пиво прямо из бутылки, удовлетворенно рыгнул и ушел к двум альбертийцам, обслуживающим бензозаправку. Шартелль и я неспеша допили пиво. Когда мы встали, Майк не попрощался с нами. Даже не оторвал глаз от газеты.