Выбраковка

– Был у меня друг, звали его Паша Птицын, – начал Гусев. – Милейший парень, такой очень спокойный, домашний, трогательно влюбленный в свою жену, короче говоря, почти идеальный тип. По образованию социолог. Работал Паша на государство, в каком-то загадочном департаменте стратегических исследований. Впрочем, это важно лишь в том контексте, что Пашины идеи оказались востребованы. Так вот, знакомы мы с ним были с детских лет и общались довольно тесно, но в основном по поводу выпивки и задушевной беседы. И всегда меня в Павле восхищала одна черта – удивительное его добродушие. Вот я, например, от природы страшно злой и изо всех сил пытаюсь эту свою внутреннюю озлобленность не выпускать наружу… Ладно, Иван, не надо смеяться. А тезка мой, он, наоборот, всю жестокость нашего мира как будто не ощущал. Наверное, потому, что был очень большой и сильный – примерно как ты, Ваня. Уверенный, что любого негодяя придавит голыми руками. Кстати, ему удавалось – помню, нас с ним побить хотели, так я глазом моргнуть не успел, а противник уже за горизонтом скрылся. И однажды произошла с этим милейшим во всех отношениях человеком э-э… как бы помягче сказать. Произошло то, чего врагу не пожелаешь. Ехали они с женой ночью по городу, никого не трогали, и вдруг ни с того ни с сего Пашкиной машине в задницу впаялся джип, битком набитый обкурившимися бандитами. Скорее всего мелкая сошка – так, возомнившие о себе «шестерки». Но ты же сам понимаешь, что делает с человеком наркотик…

– Понятия не имею, – помотал головой Иван.

Гусев оценивающе посмотрел на него одним глазом.

– Верю, – кивнул он. – Тебе вредно знать эти подробности. А то бы ты не смог так яростно выступать против выбраковки пушеров. Христосик ты наш…

– Пэ, хватит! – потребовала Майя. – Зачем ты так?

– Так злой же я, – объяснил Гусев без тени улыбки. – Ладно, опустим прения сторон. А для интересующихся сообщим – любые наркотики растормаживают подсознание. Только водки нужно для этого много, и ты вряд ли окажешься в силах этим своим расторможенным подсознанием как следует размахнуться и отоварить им ближнего по голове. А вот гашиша, чтобы раскрыться во всей первозданной красе, нужно всего ничего. И ворье, которое в Павла въехало, было уже в нужной кондиции. Началось разбирательство – сколько им Паша должен за оцарапанный «кенгурятник». И Павел совершил жуткую ошибку. Ему, понимаешь ли, съездили по морде, чтобы знал свое место. А он, такой большой и сильный, оскорбился. И начал это ворье колошматить. Только он не учел, что, во-первых, их пятеро, а во-вторых, это не центр города, а глухой спальный район, да еще и граница лесной зоны. Не догадался как-то. Бывает. В конце концов, он был в секретном департаменте не оперативник, а исследователь, да еще и редкий тормоз, который даже в армии не служил. Точь-в точь как ты, Иван. У тебя же язва, верно? Тебе в армию нельзя, вредно… И вообще, Ваня, когда тебя в последний раз били? Так, чтобы не драка случилась, а именно хорошее полноценное избиение?

– Вам это нравится, Гусев, – мило улыбнулся Иван. – Я понимаю. Будьте добры, продолжайте.

– Чтобы все сжалось внутри и кричало: «За что?!» – Гусев мечтательно глядел в потолок. – И ногами тебя, ногами… И чтобы поднялся ты, весь в слезах и кровище, совсе-ем другим человеком. Совершенно другим, Ваня.

– А вас часто били, товарищ старший уполномоченный? – все так же дружелюбно осведомился Иван.

– Били, – сказал Гусев. – К сожалению, били. Поганое ощущение, Ваня, когда тебя бьют и ты ничего не можешь сделать. Если нарочно позволяешь себя бить, чтобы совсем не убили, – это один разговор. И кровища будет, и слезы, но в этих слезах есть момент торжества – ушел, вывернулся, обдурил противника. А бывает, так отмудохают, что лежишь и думаешь – повеситься, что ли?

Майя тяжело вздохнула, забрала у Гусева чашку и налила в нее кофе. Гусев благодарно кивнул.

– Так вот, – сказал он. – Вернемся к моему тезке. Он начал с ними драться. Выскочила жена – разнимать. Успела к шапочному разбору, потому что Пашке моментально пропороли ножом бок, монтировкой раздробили колено, а потом этой же монтировкой сломали руку. Затащили в лес, прислонили к дереву и по-быстрому у него на глазах изнасиловали его жену. И нанесли обоим по дюжине ножевых ранений. Жена умерла, а Павел выжил.

– Их нашли потом? – спросила Майя. – Бандитов?

– Нет.

– Как это – нет?!