Выбраковка

– Я буду стараться, – пообещал Валюшок не слишком уверенно. – Слушай, Пэ… Все-таки я узнаю когда-нибудь, с кем именно работаю в паре? А?

– Да я сам толком не разобрался… – ответил Гусев и в очередной раз ушел, бросив Валюшка на растерзание обстоятельствам и раздумьям.

Главврач КФН профессор Крумов наличие посторонних на своей территории не переносил. Особенно Мирза Мирзоевич зверел, когда эти посторонние носили оружие и просиживали штаны у дверей «номеров», охраняя вельможных пациентов. Будучи просто молодым, подающим надежды психиатром, Крумов уже на таких «посетителей» гавкал. А когда выбился в люди, здорово подлечил кое-кого из кремлевских бонз и занял подобающее своим талантам место – нажал на все педали и добился-таки, что в корпусе воцарилась подобающая статусу заведения тишь и благодать. Теперь эти замашки горного князя играли Гусеву на руку – он был почти на сто процентов уверен, что палата Белова не охраняется. А сам-то Гусев для Мирзоевича чужим не был. Четверть века назад Крумов его фактически спас, вытянул осиротевшего и лишившегося половины лица мальчишку из такой депрессии, за которой могло последовать что угодно, в том числе и смерть.

– А вот и он! – обрадовался гостю Крумов. – Здорово, бычий х…й!

Это у профессора была такая манера приветствовать близких людей мужского пола.

– Он самый, – признал Гусев. – Ну, как поживает наша лучшая в мире карательная психиатрия?

– Если бы карательная, дорогой ты мой! Если бы…

– Васильич звонил вам?

– Звонил, дорогой мой, звонил… – Крумов выдвинул ящик стола и добыл оттуда пару стаканчиков и початую фляжку коньяка. Смотрел он в это время на Гусева, и тот почувствовал, как опытный взгляд будто бы сдирает с него шелуху в поисках малейшей патологии. Не обследовать людей профессор уже не мог. Это у него было машинальное.

– Тогда, может, потом выпьем? – предложил Гусев. – А? Вы уж простите, мне время дорого.

– А чего ты, собственно, от Димки хочешь? – спросил Крумов. – Может, я сам расскажу. Если честно, не стоит тебе к нему соваться. Я, конечно, понимаю, ты его спас и все такое…

– А он это понимает? – вставил Гусев.

Крумов почесал синюю щетину на подбородке. Бриться ему приходилось два раза в день. Гусев как-то спросил профессора (тогда еще просто доктора), что бы ему не отпустить бороду. А Крумов с тоскливой гордостью сообщил, что лезгины бороду не носят. Почему именно, он и сам, кажется, не знал.

– Ну… Скорее да, чем нет. Признаться – не признается, но суицид у него был ложный, это точно. И, в общем, ты его вытащил из весьма затруднительного положения.

– Вы даже не знаете, Мирза Мирзоевич, насколько оно было затруднительное.

– М-м? – Крумов поднял брови. – Даже так?

– Как именно – так? – прищурился Гусев.

– Ну…

– Был приказ на выбраковку.

– Тебе?! – поразился Крумов.

– Скорее всего, я оказался там случайно. И поверьте, я Димку выручил отнюдь не из-за общих детских воспоминаний. Мне просто стало интересно – к чему бы это?

– Ах ты, бычий х…й! – высказался Крумов. Скорее восхищенно, чем как-нибудь еще.

– Что вы узнали насчет его мотивов?

– То, что он врет, – твердо заявил Крумов. – Та-ак…

– Личной охраны нет у него?

– Ха!

– Он вообще в состоянии разговаривать?

– В принципе.

– Понятно. Ну что, проводите меня?

– М-м…

– Мирза Мирзоевич, я сюда пришел как частное лицо, а не как выбраковщик. И поэтому я вам могу сказать, что мне от Дмитрия нужно. Есть вероятность, что он узнал нечто очень важное. Страшно важное, понимаете? С перепугу обдолбался, сдурел окончательно и полез совершать подвиг – демонстративно кончать с собой.

– Я так и думал. А он мне все, х…й бычий, про утрату жизненных ориентиров плел… Слушай, Пашка, не ходи к нему.

– Давайте вместе.

– Х…й тебе. За государственную тайну знаешь что бывает?

– Да вы и так в подписках с ног до головы. Ладно, пойду один. Вы поймите – если мои предположения верны, я обязан выяснить, что именно ему известно. И как выбраковщик, и как просто человек. Возможно, это вплотную касается моей судьбы. А может, и вашей тоже. Со всей страной заодно. Поверьте, я без острой необходимости к вам не пришел бы. У меня есть кое-какие подозрения, и Белов может их либо подтвердить, либо опровергнуть. Конечно, во втором случае я ему не особенно поверю, он же профессиональный лжец, но все-таки…

– У тебя именно подозрения или?..

– Допустим, мне кое-кто кое на что тонко намекнул.

Профессор снова поскреб щетину.

– Ладно, – сдался он. – Разбирайся. Человек и выбраковщик… Но смотри у меня, х…й бычий! Думай, как с ним говорить. Не дай бог он потом суициднет!

Роскошная двухкомнатная палата Белова действительно походила на гостиничный номер. Сам пациент валялся на кровати и делал вид, что спит. Даже когда Белов лежал, все равно было заметно, какое у него солидное брюшко. В сорокалетних богатых мужчинах такое отношение к себе Гусева просто бесило, но он постарался не выпускать наружу эмоции.

– Привет, – сказал Гусев, стараясь, чтобы это прозвучало по возможности небрежно.

Белов лениво повернул голову и посмотрел на гостя. Без особого восторга посмотрел, но и не злобно.