Выбрать свободное небо (СИ)

Так что ее идею посмотреть, как блики солнца играют на золотых листьях в Пушкине, можно было отвергнуть, как неудачную. На редкость неудачную…

Она опять увидела в глазах людей тот самый вопрос: «Что это облезлое недоразумение делает рядом с таким мужчиной?»

Так что Лизе больше всего хотелось забраться под свой продавленный диван и не вылезать оттуда. Никогда.

Но позвонила Тереза и подтвердила, что она их ждет на даче. Лиза злилась на саму себя, но Терезе отказать не смогла. И поехала.

— Вы расстроены? — спросил у нее тихо Роберт, когда они отправились.

— Простите, — невпопад ответила Лиза.

Она действительно злилась на него. За ослепительную улыбку, за фанаток, за свою радость, когда она увидела его… За то, что отчаянно боялась поверить. Поверить кому-то. Это слишком. Страшно. Больно. Нереально…

Так что Лиза, проснувшись на даче у Терезы, решила, что все — сказки с нее достаточно. И надо отсюда выбираться.

Она стала тихонько спускаться по ступенькам со второго этажа и услышала строгое:

— Лиза, надо доесть!

Она даже вздрогнула, спустилась еще на несколько ступенек и увидела, как муж Терезы уговаривает дочь позавтракать.

— Мама? — улыбнулся он на требование малышки, чтобы завтраком ее кормила мама. — Мама спит. Она, как обычно, всю ночь писала, так что пусть спит. Это ты у нас пташка ранняя — поднялась ни свет ни заря. Доедайте, сударыня — и пойдем гулять!

— Доброе утро! — решилась поприветствовать его Лиза.

— Доброе! — улыбнулся ей в ответ мужчина, — значит, мы все, кроме Терезы, жаворонки. Восемь утра. Суббота. Лиза уже пару часов не спит. Мы няне дали выходной — с дочкой — я. Роберт бегает. К тому же он обнаружил спортивный комплекс Якова — сын у нас гимнаст. Что вы будете? Кофе? Чай?

— Кашу! — потребовала малышка, — на завтрак — надо есть кашу!

— Хорошо! — рассмеялась Лиза. — А ты тогда свою доешь?

Казалось бы, рядом с таким красивым человек Лиза должна была смущаться. Но он не выпячивал свою внешность, не играл глазами или улыбкой. Просто радушный человек на кухне. Невыспавшийся. Обожающий дочь.

— Хотите, мы с Лизой покажем вам владения Терезы?

— Конечно, — гостья послушно доела кашу.

Перед выходом из дома стоял диван, на который были свалены куртки разных мастей и размеров.

— От озера ветер, выбирайте себе что-нибудь потеплее, — кивнул Владимир.

Место было прекрасным. А когда они дошли до озера — и Лиза увидела золото на воде, волны, лениво лижущие берег, валуны…

— Какая жалость… — вздохнула она.

— В смысле, — отвлекся от дочери Зубов.

— У меня всё, кроме карандаша и блокнота, в Питере…

— Это вы так думаете, — улыбнулся муж Терезы. — В прихожей сверток, Тереза говорила, что для вас.

— А откуда она знает…

— Моя жена — очень внимательна к тем, кто ей симпатичен. К тем, кого она признала «своими». Даже мелочам, которые им нравятся или раздражают. А что уже говорить про краски и прочие приспособления, которые для вас важны. Найдете сами — слева от дивана?

— Хорошо, — улыбнулась Лиза и побежала к дому.

У порога она столкнулась с Робертом.

— Доброе утро! — он улыбнулся ей. Она покраснела. Роберт так явно огорчился, что ей стало неловко.

— Я рада вас видеть, — тихонько сказала Лиза.

— Но вам неприятно рядом со мной? — прямо спросил он.

— Нет. Да. Не знаю.

Он усмехнулся:

— Простите, что потревожил. Мне надо в душ. Я пойду.

Лиза закивала с таким облегчением, что все ему стало понятно. Как там говорят русские: «Насильно мил не будешь»…

Она рисовала, он наблюдал. Сколько у него было времени, чтобы проститься с этой девочкой… Сегодняшний вечер… Он был милым. Он всегда был милым, а сейчас сыграть роль всем довольного человека представлялось ему необычайно важным. И ему все удалось. Только время от времени он ловил на себе профессионально-заинтересованный взгляд Зубова.

Утром Роберт улетел на съемки.

* * *

— Привет! — Тереза была воодушевлена, — я придумала новый сценарий!

Открытый экран ноутбука перед ним, на той стороне — улыбающаяся Тереза — что еще надо, чтобы хоть как-то провести вечер и с кем-то поговорить…

В последние две недели Роберт улыбался настолько ослепительно, когда Тереза общалась с ним по скайпу, что это наводило на мысли, что у него как-то все не хорошо.

— А как же моя любимая книга про драконов? Я хочу окончания истории!

— Тебя не обрадует финал…, - скривилась Тереза. — Зубов, по крайней мере, бурчит недовольно и критикует меня.

— Ты что, решила всех убить?

— И почему всех? Только Ральфа. И не просто убить… Он погибнет в битве.

— И зачем такая жестокость?

— Слушай, я и сама не рада, что так написалось… Но пока я ничего больше не придумала… И вообще: «Есть упоение пасть в бою»…

— Последнее предложение я не понял. Должно быть что-то очень патетическое.

— Он своей смертью вырвет у судьбы победу!

— Грустно.

— И мне грустно, поэтому я драконов забросила совсем.

Они помолчали. Тереза в Москве. Роберт на съемках. Осень. Печаль…

— Слушай, — осторожно и как-то смущенно спросила Тереза, — а ты Лизе звонить перестал?

— Тереза, — поморщился он, — остановись.

— Можно спросить: почему?