Вычисление Бога

Лилиана Конг — чертовски хороший палеонтолог; она проделала потрясающую работу по цератопсам и получила пристальное внимание прессы — даже попала на обложки «Ньюсуика» и «Маклина» за свой вклад в полемику о происхождении птиц от динозавров. Но она, как и Кристина, ещё одна сторонница «оглупления»: под её руководством Канадский музей естественной истории стал чрезвычайно популистским и не очень информативным. Бесспорно, она станет союзником Кристины в стремлениях последней превратить КМО в «аттракцион» — и, скорее всего, согласится надавить на Холлуса, чтобы он выступал перед публикой. От последнего я упрямо отказывался.

— Кристина, не заставляй меня уходить.

— О, тебе вовсе незачем уходить. Ты можешь остаться, можешь заниматься наукой. Мы не можем это у тебя отобрать.

— Мне пришлось бы уйти с поста руководителя отдела.

— Ну, Музей Скалистых гор предлагает ей очень видную должность; я не смогу привлечь её сюда чем-то меньшим, чем...

— Чем моя должность, — сказал я. — И ты не можешь позволить себе платить нам обоим.

— Ты мог бы уйти в отпуск по состоянию здоровья, но по-прежнему приходить сюда и вводить её в курс дела.

— Если ты разговаривала с Петровым, то должна знать — это не так. Страховая компания не станет платить, пока я не заявлю о том, что слишком болен для работы. Да, они выражаются предельно ясно — в случаях смертельного заболевания таких заявлений они не оспаривают. Если я скажу, что слишком болен, они мне поверят — но при этом я не смогу ходить на работу и по-прежнему получать выплаты.

— Заполучить такого видного учёного, как Лилиана — огромная удача для музея, — сказала Кристина.

— Едва ли она — единственная кандидатура взамен меня, — возразил я. — Когда мне придётся уйти, ты сможешь продвинуть Дарлен или — или даже сделать предложение Ральфу Чапману; попросишь его привезти сюда его лабораторию по прикладной морфометрике. Это будет грандиозно!

Кристина раскинула в стороны длинные руки:

— Мне очень жаль, Том. Правда, очень жаль.

Я сложил руки на груди:

— Всё это не имеет никакого отношения к поиску лучшего палеонтолога. Дело в наших разногласиях насчёт того, как ты управляешь музеем.

— Том, ты делаешь мне больно! — весьма правдоподобно обиделась Кристина.

— Сомневаюсь, — ответил я. — Кроме того... а что будет делать Холлус?

— Ну, я уверена, он захочет продолжить свои исследования, — сказала Кристина.

— Мы работаем вместе. Он мне доверяет.

— Он прекрасно сработается с Лилианой.

— Нет, не сработается, — возразил я. — Ведь мы... ведь мы одна команда.

Произнося эти слова, я почувствовал себя глупо.

— Ему нужен просто компетентный палеонтолог, который сможет его направлять — и, Том, прости, но ты же сам понимаешь: ему нужен кто-то, кто будет здесь год за годом, кто сможет документировать всё, что он или она будет узнавать от пришельца.

— Я тщательно всё записываю, — сказал я. — До последней мелочи.

— И, тем не менее, для блага музея...

Я злился всё сильнее — и злость сделала меня наглым:

— Я мог бы пойти в любой музей или университет с приличной коллекцией окаменелостей, и Холлус бы пошёл за мной. Я могу получить предложение от кого угодно — и, если со мной будет пришелец, им будет наплевать на моё здоровье.

— Том, будь благоразумным!

«Я вовсе не обязан быть благоразумным», — подумал я. Все, кто настрадался не меньше меня — никто из них не обязан быть благоразумным!

— Это не обсуждается, — отрезал я. — Уйду я — уйдёт и Холлус.

Кристина принялась наигранно водить по столу указательным пальцем, словно изучая структуру древесины.

— А я вот думаю... что бы сказал Холлус, если бы узнал, как ты им прикрываешься?

Я поднял голову выше:

— А я думаю — что бы он сказал, если бы узнал, как ты со мной обращаешься?

Мы какое-то время помолчали. Наконец я сказал:

— Если обсуждать больше нечего, мне лучше вернуться к работе.

Чтобы не подчеркнуть последние слова, пришлось сделать сознательное усилие.

Кристина сидела неподвижно словно статуя. Я поднялся и вышел из кабинета. Боль пронзала меня, словно нож, но я, разумеется, сделал всё, чтобы это не показать.

20

Я вихрем ворвался в свой кабинет. В моё отсутствие Холлус рассматривал выставочные ящики со слепками черепов; вдохновлённый моими идеями, сейчас он исследовал вопрос появления разума у млекопитающих после смены мелового периода палеогеном. Никогда не был уверен, правильно ли я интерпретирую его жесты и телодвижения; по-видимому, со мной у него такой проблемы не было.

— «Ты» «выглядишь» «взволно» «ванным», — произнёс он.

— Доктор Дорати -- директор музея, помнишь её? — спросил я. Они с Холлусом встречались несколько раз, в том числе когда музей посетил премьер-министр. — Она пытается заставить меня уйти в бессрочный отпуск по состоянию здоровья. Хочет, чтобы я ушёл.

— Почему?

— Да потому что я -- потенциальный убийца вампиров, помнишь? Я её политический оппонент. Она двинула КМО туда, куда многие из старших кураторов двигаться не хотят. И сейчас она увидела возможность заменить меня человеком, который разделяет её взгляды.